Шестое вымирание. XXI век катастроф - Игорь Осовин

Цензоров было несколько, и редактор журнала пытался втолковать свой довод об огромном научном значении работы то одному, то другому – те держали глухую оборону. После очередной попытки разъярённый Филиппов влетел в редакцию и как раз нарвался на Менделеева. Дмитрий Иванович взял статью, заинтересованно просмотрел её и задумался. “Цензор есть цензор, – сказал он. – Он получает жалованье не за разрешение, а за запрещение. А вы вот что сделайте: сведите всё к привычной для них пиротехнике. И заявите, что поскольку речь идёт о ракетах, то это весьма важно для устройства фейерверков на торжественных праздниках в честь высочайших особ. И особенно – на праздновании тезоименитства государя! Небось, поостерегутся с запрещением-то”.

На этот раз Филиппова принял А. Елагин, слывший самым ретивым. И что же? Как в воду глядел Дмитрий Иванович – недоверчиво выслушав новые доводы редактора, тот долго вертел в руках карандаш, прикидывая так и эдак. И поостерёгся-таки, разрешил».

Этот майский номер журнала «Научное обозрение» оказался последним: журнал прекратил существование после смерти своего главного редактора, который не дожил восемнадцати дней до своего 45-летия: 12 июня 1903 года Михаила Филиппова нашли в его лаборатории мёртвым…

В сборнике «100 великих загадок ХХ века», вышедшем в 2004 году в издательстве «Вече» (редактор-составитель – Н. Непомнящий), была опубликована статья «Загадочное изобретение доктора Филиппова». Из этого текста мы можем узнать, что Михаил Филиппов и его семья проживали в Санкт-Петербурге, на пятом этаже дома № 37 на улице Жуковского (дом принадлежал вдове М.Е. Салтыкова-Щедрина). Там же, рядом с его квартирой, располагались и редакция «Научного обозрения», а ниже – на 4-м этаже – лаборатория учёного. Тело Филиппова обнаружили поздно – ещё накануне вечером он предупредил своих домашних, что будет проводить ответственный эксперимент, работа может завершиться далеко за полночь, а потому просил не будить его до полудня. Когда тело Филиппова нашли, он был мёртв уже несколько часов. Филиппов лежал на полу рядом со столом, заставленном реактивами и химической посудой.

Рядом с ним обнаружили листок бумаги, на котором его рукой бегло была сделана запись: «Опыты над передачею взрыва на расстоянии. Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте со взрывом окиси углерода. Опыт 13-й: взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Лекланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи…». По тому, как были написаны последние слова, можно сделать вывод, что записка осталась неоконченной.

У обнаруживших тело Михаила Филиппова создалось впечатление, что упал он внезапно, как подкошенный. Это потом подтвердили и эксперты: по положению тела и ушибам на лице. Но что касается причины смерти – здесь единства мнений не было.

Доктор Полянский был первым из врачей, кому довелось освидетельствовать тело. О причинах смерти Полянский первоначально сделал следующую запись: «Mors ex causa ignota» («Смерть по неизвестной причине»).

После этого, в ночь на 15 июня, тело М.М. Филиппова по распоряжению судебных властей было перевезено в Мариинскую больницу. По решению властей к расследованию был привлечён делопроизводитель Главного артиллерийского комитета полковник Гельфрейх, которому было поручено произвести экспертизу опытов, проводившихся Филипповым в ночь его смерти.

После вскрытия тела покойного, произведённого в Мариинской больнице, под нажимом охранного отделения полицейский врач Решетников и полковник Гельфрейх дважды меняли свои заключения. С одной стороны, Решетников установил, что смерть Филиппова наступила «от паралича сердца в результате органического сердечного порока», а полковник Гельфрейх, заявил, что трагедия случилась в результате неосторожного добывания паров синильной кислоты. А с другой стороны, в заключении, подписанном теми же Решетниковым и Гельфрейхом, имелись такие выводы: «В числе вещественных доказательств найден каменный котелок с какой-то солью и жидкостью. Если эта соль – жёлтая соль, а жидкость – разведённая серная кислота, то не может быть сомнения в том, что эта операция велась М. Филипповым исключительно с целью самоотравления». Заключению экспертов не поверил никто – ни родные, ни коллеги, ни публика… В газетах поднялась шумиха.

Масла в огонь подлило письмо Михаила Филиппова, отправленное им 11 июня 1903 года, накануне своей смерти, в редакцию газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В статье «Что же открыл доктор М.М. Филиппов», опубликованной в ноябрьском номере журнала «Техника – молодёжи» в 1965 году, приводилась цитата из этого письма: «В ранней юности я прочёл у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.

Речь идёт об изобретённом мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причём, судя по применённому методу, передача эта возможна и на расстоянии тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Я могу воспроизвести пучком коротких волн всю силу взрыва. Способ изумительно прост и дёшев. Взрывная волна полностью передастся вдоль несущей электромагнитной волны. При таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в Мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайной опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как NCl3 (трёххлористый азот), частью крайне ядовитых».

Упоминание о Константинополе особого удивления не вызвало: многовековая мечта русских патриотов вернуть христианскому миру Константинополь и храм Святой Софии, с тем чтобы под эгидой России возродить Византийскую империю, и в начале ХХ века пользовалась большой популярностью. Однако обещанная Михаилом Филипповым рукопись «Революция посредством науки, или Конец войнам», в которой должна была подробно излагаться суть этого революционного изобретения, бесследно пропала.

Как сообщал журнал «Техника – молодёжи» в ноябре 1965 года в статье «Что же открыл доктор М.М. Филиппов?», несмотря на то, что после Октябрьской революции 1917 года был открыт доступ к архивам департамента полиции, изъятых у родственников Михаила Филиппова документов и записей там обнаружить так и не удалось.

Практически сразу же после крайне загадочной смерти Михаила Филиппова пошли разговоры о том, что к его гибели могли быть причастны сотрудники охранного отделения. И тому были причины: из своего открытия Филиппов особого секрета не делал и, к тому же, сочувственно относился к революционным идеям. С начала 1880 года он находился под негласным надзором полиции, а с 1901 года – и Охранного отделения. Впрочем, высказывалась версия, что его могли «убрать» и сами революционеры.

В статье Владимира Ярова «Война становится фактическим безумием…», опубликованной в газете «Красная звезда» 6 февраля 2008 года, излагается версия о том, что к устранению Михаила Филиппова мог иметь отношение агент Охранного отделения Евно Азеф. Вполне возможно. Но вот в статье Г.Д. Гловели «Судьба энциклопедиста», опубликованной в «Вестнике международного института А. Богданова» за 2003 год, приводятся воспоминания Александра Чижевского из его книги «На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским». Чижевский, являвшийся последователем Циолковского и хорошо его знавший, также высоко ценил Михаила Филиппова. Неоднократно обсуждая причину таинственной смерти учёного, Чижевский и Циолковский сходились во мнении, что причиной гибели Филиппова всё-таки стало огромное напряжение, с которым он работал. Вот сердце и не выдержало…