Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

Она уже собралась выйти, как вдруг снова обернулась к своему практиканту.

– Знаешь, я всё забываю вам всем напомнить. Пункт номер пять внутреннего распорядка, пожалуйста, не забывайте! Всех касается, и совершенно без исключений! Очень тебя прошу, поговори с персоналом. Нас не так много, а всё-таки время от времени очередной пациент дома материализуется из тумана.

– Есть, Эрна Александровна, будет исполнено! Освежить в памяти людишек «пятое правило Мухаммеда» – никому ни в коем случае Ваших личных телефонов, не говоря уж об адресе без согласования с Вами не давать!

– Эдик взял под козырёк, собрался было ещё сострить. Но тут раздался негромкий гонг, и на табло замигала красная надпись: «Внимание! Срочно в смотровую». Эрна махнула рукой и вылетела за дверь кабинета.

Когда она вернулась, уселась за стол и спросила как обычно.

– Раечка, кто у нас на очереди? Но, поглядев на свою верную помощницу, заметила замешательство на её добродушном полном лице. Мухаммедшина понимающе кивнула. – Не беспокойся, я про твою племянницу не забыла. Можешь её на следующей неделе в среду на три пятнадцать поставить. Я около трёх часов возвращаюсь после выездного приёма в Жуковском. С неё и начну.

– Вот спасибо, Александровна, дорогая! Я уж стесняюсь надоедать. Да больно девку жалко. Плачет! «Мало, мне того, тётя, что я такая бомбоша! Так ещё и лягушка!» И в рёв. Так и говорит прямо: бомбоша. Это Толик, что с ней… того… ну… этого… , так её припечатал. «Холодная ты», – говорит. Не хочет больше! Ох, я бы этого Толика поганой метлой! Да что ты будешь делать? Полная она, это правда.

– Да погоди огорчаться! Раечка, мы с тобой вместе разве такие беды видали? Помогали ведь? Помогали. Пусть приходит!

Одно подъездный облезлый домишко – трухлявый мухомор, где жили Кулешовы не имел никакого вида. Полуразрушенные убогие балконы на втором этаже и осыпающаяся штукатурка уродовали бы любую улицу. Но, к счастью, он стоял во дворе. Бурный людской поток, заполнявший площадь и широкие соседние магистрали несся мимо. И все неисчислимые «москвичи и гости столицы», спешившие в метро на Проспекте Мира, на рынки и в магазины, торопившиеся с работы и на работу, не видели старый гриб.

Домик был определён под снос. Жильцов лениво начали выселять. Нечего и говорить, что к чёрту на куличики они не хотели. Они сопротивлялись, писали жалобы, собрались уж с петицией прямо на Олимп к самому мэру, как вдруг всё переменилось, словно в сказке про Золушку и прекрасного принца.

Два энергичных азербайджанца родом из Ирана – братья Кямаль и Мурад задумали открыть в Москве стоматологическую лечебницу. Первым делом они нашли переводчицу – зубного врача, бакинку, лет пятнадцать назад перебравшуюся в Москву. Джамиля Алиева знала весь город и его окрестности. Она обзвонила знакомых, дала объявления в газету, вывесила в интернете информацию, что требуются опытные специалисты. Предложила подавать заявления в письменном виде с приложением всех необходимых копий – диплома, послужных списков и т. д. И для начала они устроили конкурс документов. Через некоторое время было отобрано и приглашено на собеседование семнадцать человек. Их встретила троица экзаменаторов из трёх разных самых уважаемых в столице профильных учреждений, приглашённых протестировать кандидатов за хорошее вознаграждение. Но одной беседой дело не ограничилось. Претендентам предложили провести контрольный приём пациентов-добровольцев, согласившихся на бесплатное лечение, но без гарантий. Таким образом, в конце концов, от начальных семнадцати оставили пять врачей. Остальных вежливо поблагодарили и отпустили. И повторили процедуру для зубных техников-протезистов всё с той же тщательностью и вниманием. Затем, уже с участием отобранных будущих сотрудников, нашли медсестёр. Наконец дошла очередь и до помещения.

Иранцы изучали подробно жилой и нежилой фонд. Обсуждали требования пожарников, нужды сан гигиены и энергетического обеспечения. Думали, покупать ли аппаратуру или брать в лизинг. Советовались со специалистами по недвижимости. С разными советовались. Пока не выбрали одного.

Этот ушлый живчик с брюшком в золотых очках развил бурную деятельность. Он подобрал несколько вариантов. Один из них – в Филях был, вроде, подходящий, да не хотелось им далеко! Маклер сначала объяснял, что для Москвы это вовсе не окраина, район завидный. Клиенты мялись. Наконец, однажды он пришёл с таинственным видом, поднял брови и вопросил.

– Вы сказали: в центре, с хорошим сообщением, два-три этажа, верно?

– Совершенно точно, – подтвердили насторожившиеся клиенты.

– Вот и ладно! А не хотите ли целый домик? От метро пять минут пешком, без соседей, трёхэтажный, лифта нет, но…

– Сделаем лифт! – дружно заголосили те. – А где?

– Подождите, деньги…

– Деньги есть! – прозвучал тут же бодрый ответ.

– Так, а связи?

– И за этим дело не станет!

И работа закипела. Разрешение от властей они быстро получили. Выяснилось, кстати, после грамотной заинтересованной экспертизы, что построенный в 1914 году на совесть с любовью домик сохранил вполне надёжный фундамент, а на нём прочный каменный каркас. Ему нужен толковый целевой ремонт. И тогда он наилучшим образом подойдёт для любой современной стоматологии.

Вот теперь жильцов начали действительно расселять с дорогой душой! Предложения делались подходящие с учётом всех и всяческих пожеланий. Новые владельцы выплачивали жильцам «подъёмные», выделили бригаду грузчиков и мебельный фургон. И потому люди перебирались быстро и охотно, да ещё с благодарностью свалившемуся на них с неба «иранскому капитализму», у которого оказалось такое благожелательное вполне человеческое лицо.

К тому моменту, о котором идёт речь, в доме оставалось только две не выселенных квартиры. Одна из них на втором этаже принадлежала пожилому мужчине, что жил по большей части у дочери. Новую свою он предназначал подросшему внуку, которого ждали со дня на день из армии. Старик хотел, чтобы внук сам одобрил своё жильё. И новые хозяева проявили уважение к его сединам. Правда, они дали вежливо понять, что величина подъёмных будет обратно пропорциональна времени ожидания…

А на последнем этаже в маленькой двухкомнатной квартирёшке Кулешовых почти без коридора, с четырёхметровой кухней, куда выходила вдобавок дверь «сидячей» ванны, почти всё уж упаковали. Вдоль стен в столовой аккуратными штабелями стояли коричневые картонные коробки из-под спагетти и консервированных ананасов из соседнего гастронома с самым разным, за долгую жизнь набравшимся барахлом. Свою нехитрую мебелишку жильцы частью выкинули, частью продали. Осталось только самое необходимое – кухонная утварь, кое-что из одежды, да двуспальный складной диван.

Раиса Матвеевна Кулешова с мужем Сеней говорили: «Из всей будущей больнички нам больше всех свезло!» Для них на деньги, полученные за старую халупу, нашли трёхкомнатную