Мастер охоты на единорога - Анна Малышева

– Эта дыра могла быть у меня в голове, да-да, – с непонятным удовлетворением подтвердила Татьяна.

Собрав вещи, убедившись, что из сумки ничего не пропало, женщины поднялись на второй этаж. Квартирная хозяйка, уже настроенная на их завтрашний отъезд, была неприятно удивлена тем, что постояльцы съезжают немедленно.

– В таком случае я не могу вернуть деньги! – решительно заявила она.

– Мы и не требуем, чтобы вы их возвращали, это наше решение – съехать, – успокоила ее Александра. – Скажите, пожалуйста, вы примерно час назад не слышали в подъезде никакого шума?

– Шума? Час назад? – Хозяйка задумалась, глядя на входную дверь, потом неуверенно улыбнулась: – Час назад была такая страшная гроза… Гром гремел. Я не слышала ничего. А что случилось?

– Ничего совершенно! – ответила художница.

Она зашла вслед за подругой в ее комнату, плотно прикрыла дверь и прислушалась, убедившись в том, что хозяйка не осталась в коридоре, а ушла к себе. Затем она повернулась к Татьяне. Вид у той был недовольный.

– Зачем ты спрашивала ее про подъезд? – задиристо спросила она. – Ты видела дыру в стене и не поверила мне?!

– Тебе-то я поверила. Я просто проверяю, кто может засвидетельствовать, что в тебя стреляли. Скажем, гремел гром, была страшная гроза. Никто ничего не услышал, на улице никого не было… Дыра в стене, и пуля там, внутри, – это доказательство, конечно. Но на пуле ведь не написано, что она предназначалась тебе! Дыра могла появиться и раньше, и позже. Ты-то ведь цела!

– А лучше было бы, чтобы меня ранили?! – воскликнула Татьяна.

– Быть может! – отрезала Александра. – Посетители в кафе видели твою истерику и все. В милицию ты решила не обращаться, а ведь человек, на которого напали, ведет себя иначе. Вот и подумай… Как все это выглядит? Какие у тебя доказательства, что на тебя покушалась жена твоего любовника? И как ты собралась сводить с ней счеты?

– Уж я знаю, как, – отрезала Татьяна. Раскрыв шкаф, она доставала оттуда вещи и, не глядя, швыряла их в открытую дорожную сумку. – Теперь эта стерва у меня попляшет!

– Погоди, а ведь ты разглядела ту девушку, которая шла за тобой? – Александра присела на край постели, следя за тем, как подруга трясущимися от возбуждения руками застегивает молнию на сумке. – Она хотя бы похожа на жену Владислава?

– Да я никогда в жизни не видела жену Владислава, не стремилась к этому счастью! Вот она, получается, каким-то образом знала, как я выгляжу, раз следила за мной. Не понимаю, как она раздобыла мою фотографию? В социальных сетях я не мелькаю. Влад никогда меня не фотографировал, ни разу. Он очень осторожен… Да я и не позволила бы. Зачем? Перед приятелями хвастаться? Все мужики одинаковы… Им что женщина, что машина…

Справившись с молнией, Татьяна повернулась к зеркалу, причесалась, с яростью проводя зубьями щетки по длинным, спутавшимся волосам, и кажется, не чувствуя боли, когда щетка застревала. Александра задумчиво следила за ее порывистыми движениями.

– Скажи, а разве она знала, что ты находишься в Пинске? Ты говоришь, та девушка шла за тобой от самого музея?

– Влад знал, где я и зачем сюда приехала. Музей тут один, нетрудно сообразить, что если я там рисую, то должна оттуда выйти. А раз они вдруг помирились и он решил со мной расстаться – понятно, что она все из него вытянула. В знак примирения еще и не такое рассказывают…

И, горько усмехнувшись, Татьяна добавила, уже спокойно кладя щетку на подзеркальник:

– Болваны! Они думают, что их простят. Женщины никогда не прощают и ничего не забывают. Глупые мстят сразу, умные ждут подходящего момента… Ну, мы едем? Я готова.

– Я остаюсь, – сказала Александра, поднимаясь. – У меня тут еще есть дело.

– Как знаешь, – после краткой паузы сказала Татьяна, пристально глядя на подругу. – Только не говори мне, что ты остаешься, чтобы рисовать. Ты не за этим приехала.

– Верно, – легко согласилась Александра. – Мое дело другого рода. Но это – профессиональная тайна.

– Тебе надо было под каким-то предлогом попасть в музей, да? – сощурилась Татьяна. – Я сразу поняла.

– Ну, мы же коллеги… Ты и должна сразу понимать… – Александра сделала шаг к двери. – Только не жди откровений. Я никогда ни с кем не делюсь секретами клиента, даже с друзьями.

Татьяна медленно склонила голову. После паузы она проговорила, не глядя на подругу:

– А может, иногда нужно делиться. У меня есть ощущение, что ты ввязалась сейчас в опасное дело. Вот случись с тобой что – никто ведь и не узнает, кого искать, где.

– Интересно! – Александра пыталась говорить шутливым тоном, но липкий, безымянный ужас змейкой скользнул вдоль позвоночника, заставив ее содрогнуться. – Почему у тебя такое ощущение? Что ты такое особенное чувствуешь?

– Ничего… – помедлив, ответила та. – Просто у меня такое впечатление, что ты не говоришь со мной откровенно, а отделываешься. Сама в это время думаешь о другом. И глаза у тебя стали другие, ты будто смотришь сквозь меня и не видишь. Мне кажется… Только не возражай! – с внезапной горячностью воскликнула она. – Что ты сейчас живешь, как под гипнозом. Кто-то навязывает тебе свои мысли, и ты, всегда такая свободная, своевольная, покорно слушаешься. Вот о чем ты сейчас думаешь, когда я тебе все это говорю?

– Если я тебе отвечу, ты все равно не поймешь, – Александра, подойдя к двери, взялась за ручку. – О чем я думаю… Да какая разница?

Она думала о единороге.

О единороге, раненном, со стрелой в боку, и о единороге бегущем, озирающемся на преследователей, она думала все эти дни, не переставая. Думала она о нем и провожая подругу на вокзал, прощаясь, наблюдая за тем, как Татьяна нервно озирается, словно опасаясь увидеть на платформе преследовавшую ее девушку.

– Если ты увидишь ее – узнаешь? – спросила Александра, когда Татьяна в очередной раз пристально всмотрелась в чье-то лицо. Та сразу поняла.

– Узнаю, будь уверена. Хотя я видела ее мельком и особо не разглядывала. Среднего роста, блондинка, но не такая светлая, как я. Волосы до плеч. Лицо плохо рассмотрела, ничего особенного… Круглое лицо. Джинсы, синяя куртка.

– Таких девушек миллион, – покачала головой Александра. – Ты описываешь человека, которого не различить в толпе. Мне вот больше всего сейчас запомнилось, что на ней была синяя куртка. Если куртка будет другая – я даже внимания не обращу на эту девушку.

И Татьяна была вынуждена признать правоту ее слов.

– Ничего не поделаешь, особых примет действительно нет!

– А возраст? – с сомнением продолжала Александра. – Ты говоришь, это была совсем молодая девушка. А ведь у жены твоего Владислава трое детей! И сам он не мальчик. Как я поняла…

– А жена у него как раз молодая, – возразила Татьяна. – Ей двадцать с небольшим. Дети – погодки. Ему-то самому под пятьдесят, да это у него второй брак.