Корабельные новости - Энни Прул

— Она вышла на берег и прошлась по домам на пляже. И это были не ваши домишки мясников да пекарей, а одни из самых красивых строений на побережье, спроектированных известными всему миру архитекторами.

— Правильно! Правильно! — Она подбадривала его, как собаку, готовящуюся к прыжку через горящий обруч.

— Снесла двенадцать домов, причалы и доки. Превратила их в труху. Она выскочила на берег. Бах!

— Бах!

— И спустилась обратно. Измельчила обломки. Уилки Фриц-Чендж тогда пытался уснуть в гостевой комнате одного из этих домов. Он был послом в какой-то маленькой европейской стране и теперь восстанавливался после нервного срыва в пляжном доме Джека и Дафны Джершом. Так вот, он едва успел унести ноги. Позже он рассказывал, что ему показалось, что по нему ведется прицельный артиллерийский огонь. А самое удивительное, что сама лодка не получила решительно никаких повреждений. Небольшая трещина в корпусе. Ни выбоины, ни царапины.

Женщина с полным ртом закрыла глаза и закивала головой. Теперь ей стало скучно. Она устала от этих людей.

Куойл представил себе, как тяжелое судно неслось на другие корабли, крушило дома и доки. Он откашлялся.

— А что привело вас в Якорную Лапу? Отпускной вояж?

Беловолосый с готовностью отозвался.

— Отпуск? Здесь? На самом заброшенном и отвратительном побережье мира? Да я бы сюда ни ногой. Я бы лучше поплыл в Тиерру дель Фуэго на шаланде для перевозки мусора. Нет, у нас идет реконструкция интерьера. Да, дорогая? — Сарказм в его голосе резал острее ножа. — Сильвер, моя дорогая женушка, настаивает на услугах одного конкретного мастера по обивке яхт. Из тысяч известных. Когда-то этот мастер жил на Лонг-Айленде, в каких-нибудь десяти километрах от нашего летнего дома. Теперь мы должны были прибыть за ним сюда, на этот богом забытый каменный берег. Сюда с Багам, для того чтобы перетянуть обеденный салон. Как здесь вообще можно жить? Боже мой, да мы были даже вынуждены везти с собой кожу.

Судя по тому, как он произнес металлическое имя женщины, Куойл решил, что оно произошло от более тяжелого «Алисы» или «Бернис».

— Мастер по интерьерам яхт? Я не знал, что такие существуют.

— Разумеется. Вы только подумайте. На яхтах полно всяких удивительных, странных уголков. Абсолютно необычные и странные скамейки и треугольные столы. Тысячи и тысячи долларов уйдут на то, чтобы переделать интерьер обеденного салона на такой яхте, как эта. Все делается в соответствии с желаниями клиента. И, разумеется, каждое судно индивидуально. У некоторых избранных кожаные стены и потолок. Я видел даже кожаные полы. Помнишь, Сильвер? Яхта «Идеальный Бисквит», да? Напольная плитка из кордовской цветной дубленой кожи. Просто невероятно. Конечно, на нее можно не бояться падать.

— А как его имя? — спросил Куойл. — Нашим читателям будет интересно узнать, что среди них есть известный мастер по интерьерам яхт.

— О, это женщина, — сказала Сильвер. — Ее зовут Агнис. Агнис Хамм. «Интерьеры яхт и перетяжка мебели на заказ». Скучная женщина, но настоящая богиня с иглой. — Она засмеялась.

Билли Притти зашевелился.

— Ну, спасибо вам, Байонет и Сильвер…

— Мелвилл. Как у Германа Мелвилла.

Мужчина налил себе еще. Он дрожал. Возможно, от того, что насквозь вымок. Они пожали ему руку, Билли Притти задержал в руке холодные пальцы женщины. Они вышли из жаркой каюты в дождь. Мокрый чемодан был бесповоротно загублен.

Они слышали, как в каюте громко зазвучали голоса. «Давай, — говорила женщина, — катись отсюда, проваливай на все четыре стороны, мерзкий ублюдок. Стань снова гидом. Давай. Иди. Давай».

В Вайоминге девочек называют Скайи[3]на Ньюфаундленде — Уэйви[4].

Субботний полдень. Куойл был весь покрыт бирюзовыми брызгами. Он покрасил комнату девочек и теперь сидел за столом за чашкой чаю, перед тарелкой пончиков с вареньем.

— Ну что, тетушка, — сказал он. — Оказывается, ты занимаешься интерьерами яхт.

— Ты видел мою вывеску? — Тетушка шкурила письменный стол. Терла дерево шипящей бумагой. Плоть на ее предплечье раскачивалась в такт ее движениям.

Саншайн и Банни под столом играли с машинками и картонной дорогой, которая раскладывалась в крутые зигзаги. Банни положила на дорогу кубик.

— Это лось, — сказала она. — А вот едет папа. Р-р-р. Би-би-би! Лось не обращает внимания. — И она сбила кусок дерева своей машинкой.

— Я тоже хочу! — сказала Саншайн, протягивая руку к кубику и машине.

— Найди себе другой. Это мое.

Послышалась возня, звук удара головой о ножку стола и горестный вой Саншайн.

— Плакса! — Банни выбралась из-под стола и бросила кубиком и машиной в Саншайн.

— Тихо! — сказала тетушка.

— Успокойся, Банни. — Куойл взял Саншайн на руки, осмотрел красную отметину на ее лбу, поцеловал ее и стал качать. Из другого конца комнаты Банни жгла всех троих пронзительным взглядом. Улыбка Куойла свидетельствовала о том, что его не впечатляли ее взгляды. Его беспокоили их крики и стычки. Когда же они станут добрее?

— Мастерская сейчас в разгроме, но у нас уже выставлены швейные машины. Труднее всего найти опытных помощников, но я обучаю двух женщин. Миссис Мэвис Бэнгз и Доун Баджел. Мэвис уже пожилая женщина, вдова, а Доун всего двадцать шесть лет. Училась в университете, получала стипендию, и так далее. Но здесь ей совершенно негде работать. Она работала на заводе по переработке рыбы, когда там была работа, а потом с трудом сводила концы с концами на пособие по безработице.

— Нет, я мастерской не видел. Я брал интервью у двух твоих клиентов. Пишу об их яхте. Мелвиллы. Это стало для меня сюрпризом. Я понятия не имел, что ты занимаешься яхтами.

— Ну да. Я ждала, пока прибудет мое оборудование. Открыла мастерскую около десяти дней назад. Я начала заниматься яхтами после смерти моей подруги. В 1979-м. В те дни такое печальное событие называли утратой «второй половины». Ее звали Уоррен. Это в ее честь я назвала собаку. Она работала в почтовой службе. Не собака, а Уоррен. — Она засмеялась. Ее лицо во время разговора неуловимо менялось. Она не стала говорить Куойлу, что Уоррен на самом деле звали Айрин Уоррен. И что она была самой замечательной женщиной в мире. Разве он сможет ее понять? Нет, не сможет.

— Клянусь, до сегодняшнего дня я и не знал о существовании таких вещей. Я бы меньше удивился, узнав, что ты физик-ядерщик. — Он вдруг понял, что практически ничего не знает о жизни своей тетушки. И не испытывает от этого неудобств.

— Знаешь, для репортера тебя слишком легко удивить. На самом деле все просто и логично. Я выросла возле моря и лодок и кораблей видела больше, чем машин. Хотя, правда, в то время не было яхт. Моим первым местом работы стала фабрика по пошиву верхней одежды. Десять лет, пока мы с Уоррен были вместе, мы жили в плавучем доме, швартуясь у разных причалов по побережью Лонг-Айленда. Лучше всего было у Лонлибрука, там мы стояли дольше всего. Если нам надоедали одни и те же суда, то по воскресеньям мы плавали в другие порты, чтобы поужинать и посмотреть на их корабли. Это было нашим хобби, что-то вроде наблюдения за птицами. Уоррен говорила: «Давай куда-нибудь съездим и посмотрим на корабли?» Мы мечтали о том, что когда-нибудь у нас будет свой кеч[5], и мы сможем больше путешествовать, но это так и не сбылось. Я всегда хотела вернуться сюда, в старый дом, вместе с Уоррен, но мы все время это откладывали. Так что для меня это возвращение стало чем-то вроде дани памяти Уоррен. — На самом деле, это значило для нее гораздо больше.