ВОЛОГОДСКИЕ КРУЖЕВА - Надежда Саванина

Ничего дома делать мне не дает. А чистота у нас в доме, лучше, чем в больнице. Я и горба его не вижу, когда смотрю на него, только глаза его серые лучистые. Все думаю, господи, наверное, за мои страдания ты мне такое счастье дал. Как в самой хорошей книге. В больницу вел меня – плакал. Говорит от счастья. Очень он ребенка хочет, вот я и решилась ему за мое счастье угодить. Ох, только бы живой остаться, да на своего ребеночка взглянуть!

Все стали утешать Машу, говорить, что Кесарево сечение совсем не опасно. Некоторые женщины вполне здоровые, которые не хотят родовые муки терпеть, даже просят его сделать без всяких на то показаний.

–Дело к обеду, а я уже наелась!-Маша встала из-за стола и потянулась-Съела все варенье. Представляете, бабоньки, как забеременела, так стала есть только белый хлеб с вареньем. Любая другая пища на дух не идет. Что теперь вечером буду ужинать, ума не приложу! Кочегар мой с утра уже сбегал на хлебозавод и принес мне два батона горячего белого хлеба. Там его уже знают, почти девять месяцев снабжает меня свежим хлебом.

–Не огорчайся: варенье у нас есть, хлеб у тебя остался. Не оставишь своего ребенка голодным!– утешали ее сопалатницы. Катя даже пожалела, что у нее нет с собой варенья.

Маша подошла к окну и вдруг радостно замахала руками:

–Бабоньки, кочегар мой пришел. Соскучился знать!– голос ее звенел от радости. Она открыла окно и с высоты второго этажа крикнула

–Варенье кончилось. К вечеру принеси. Пообедал сам-то? Беги, беги на работу, не опоздай.

Бабоньки подошли к окну. Под окном стоял маленький неказистый весь в черной одежде мужчина. Он улыбался своей Маше, увидев в окне лица других женщин, он засмущался, махнул рукой и пошел в каких-то больших нелепых сапогах.

–Это он прямо из котельной в рабочей одежде прибежал. Переодеваться посреди смены ему некогда – объясняла Маша- а так он очень чисто ходит. Он вообще чистюля и стирает, и гладит, все сам.– Она говорила и укладывалась на кровати. Спала она почти сидя. Ребенок в животе развивался нормально, но ему там было уже мало места, и он давил на диафрагму, деформировал легкие, от чего Маша задыхалась.

–Везет же некоторым – грустно сказала одна из женщин.

Катя тоже загрустила. Где теперь ее любимый муж?

–Завтра буду писать ему письмо- решила Катя, но про больницу не напишу.

Чтобы отвлечься, она стала думать, какое имя выбрать сыну. Как хорошо было бы, если они с Димой делали это вместе.

Под вечер в палату зашли Нина Степановна и профессор. Он уже видел результаты анализов Кати и еще раз осмотрел ее:

–Как настроение? Боль по характеру меняется в течение дня?

Выслушав ответы Кати, профессор обратился к Нине Степановне

–Давайте еще дня два понаблюдаем. Думаю, причина болей прояснилась. Операция не понадобится.

Потом они подошли к Маше, которую за животом было практически не видно.

–Сегодня, голубушка, не ужинать! Завтра будем делать операцию – говорил профессор, поглаживая своей большой рукой Машин живот- Не волнуйтесь. Все идет очень хорошо.

Вечером санитарка принесла Маше банку варенья и батон, которые после работы принес ей муж. Она посмотрела на банку:

–Ой, мое любимое, клубничное! Где же он взял его? Свое такое варенье я давно съела. Только сегодня мне его есть уже нельзя!– с сожалением Маша поставила варенье в тумбочку.

Весь вечер Маша вздыхала, беспокойно ворочалась в постели. Женщины как могли ее успокаивали. Им тоже передавалось беспокойство Маши. Вдруг она решительно встала с кровати. Со словами:

–Все, больше не могу!– она решительно открыла тумбочку, вынула хлеб и варенье. Села за стол, с завидным аппетитом все съела, выпила воды.

–Вдруг завтра умру, а хлеб с вареньем здесь останутся! Теперь можно и спать – она легла и моментально уснула.

Это происходило так быстро, что глядевшие на нее женщины опомнились, когда Маша уже уснула, и только тогда дружно рассмеялись. В хорошем настроении все легли спать.

Утром кочегар со свежим белым хлебом был на своем посту, но Машу уже забрали на операцию. Услышав это, он опустил голову и пошел, едва волоча ноги в своих больших сапогах. Весь его облик напоминал Кате Чарли Чаплина в его первых комедиях, не хватало только усиков и котелка на голове. Ближе к обеду в палату зашла санитарка, чтобы помыть пол. Она принесла радостное известие – у Маши родилась девочка.

–Всю жизнь работаю в роддоме. Каких только новорожденных детей не повидала! Но такую красивую девочку, как у Маши, вижу впервые. Крупная, чистенькая, беленькая, да еще и кудрявая. Ну, чисто ангел! А глазки какие!

Большие, серые и переливаются! В кого удалась такая красавица!?

Санитарка собрала Машины вещи, чтобы отнести их ей в палату в другое отделение. Женщины попросили передать поздравления и наилучшие пожелания Маше. После ухода санитарки в палате наступила тишина. Каждая думала о своем будущем ребенке, каким он будет и когда появится.

–А глазки-то у девочки от кочегара! Маша же говорила про его лучистые глаза. Счастливая- заговорила одна из женщин.

–Еще бы не красивая девочка была. Девять месяцев ела только белый хлеб с вареньем! Но не родись красивой, а родись счастливой! –заговорили все сразу, поддерживая разговор.

В обед пришел кочегар. По его облику было видно, что он очень волнуется. Катя открыла окно и крикнула:

–Поздравляем вас с дочкой! Дочка у вас! С Машей все хорошо. Теперь она в другой палате.

Мужчина вскинул руки, то ли к небу, то ли к Кате и стал плясать под окнами роддома. Его большие сапоги разбрызгивали грязь в не просыхающей от частых дождей луже. Он и плакал, и смеялся, и крестился. Это было так эмоционально, что Катя не выдержала и заплакала сама. Она ясно осознавала, что из-за нее под окнами роддома в луже плясать и плакать никто не будет, а так ей этого захотелось.

После обеда пришла врач. Все сразу стали расспрашивать про Машу.

–Какие вы все сегодня возбужденные! Успокойтесь. У Маши операция прошла хорошо. Девочка действительно чудесная, здоровенькая. Вообще, таким женщинам рожать не рекомендуется, а Маша настояла. Говорила врачам -Будь что будет или умру, или рожу. Расписки писала, что предупреждена обо всех последствиях.

–Как самочувствие?– спросила Нина Степановна, подходя к Кате- Почему глаза на мокром месте?

–Самочувствие хорошее. Бок не болит. Только живот стал какой-то тяжелый. А слезы? Это меня Машин кочегар растрогал. Знаете, как он плясал