Несвятая троица - Андрей Двинский

– Сложными алгоритмами… – задумчиво проговорил Беркут.

– Вот именно!

– Тогда, если тут могут делать такие штуки, на каком же уровне местная цивилизация? – Андрей почесал затылок.

– Вот на таком, – я указал на лошадей и телегу. – По крайней мере среди людей. Видящих, то есть магов, среди местных хомо сапиенсов – менее одного процента. Вот они и составляют верхушку здешнего общества, судя по всему.

– А среди нелюдей?

– Нелюди да, они все тут видящие, – я посмотрел на Дину и понизил голос, – стех Динкин, вот тоже что-то мог. Но почему-то при этом предпочел жить на хуторе у девочки.

– Мало мы знаем пока, чтоб выводы делать, – пожал плечами Беркут. – Но наличие таких вот колечек заставляет задуматься… И телепорт, помнишь?

– Да, да. И то, как мы здесь оказались – тоже ведь наверняка местные подсуетились. Есть тут наука, ну магическая, в смысле. И уровень у нее серьезный, местами.

– Только вот до масс не доходит, – усмехнулся Беркут. – Почему?

– Черт ее знает, – пожал плечами я. – Причины должны быть. Например, самая вероятная – энергии мало, – я похлопал ладонями по накопителям на поясе. – Поди, набери для ширпотреба! Я для гранат-то полдня искал, и чуть паук меня не сожрал. И что вышло? Два десятка штук. А абы кого субстанции собирать не пошлешь, видящий должен быть… – Я осекся.

Ну какой же я все-таки идиот!

– Что? – спросил Беркут, перехватив шест, используемый им как посох, и оглядываясь.

– Ничего, – махнул я рукой. – Все в порядке. Идейка ко мне пришла интересная…

– На предмет?

– Вместо того, чтоб самому по кустам лазать с накопителями, надо… собиралку сделать. Летающую, например…

– А сможешь?

– Надо подумать, посчитать, – пробормотал я. – Андрюха, нужна бумага. И много. Я свой блокнот почти весь исчеркал схемами, а тут всерьез считать нужно. А калькуляторов нет…

– Ноут свой зарядить не сможешь?

Я задумался. Что-то, пожалуй, можно будет придумать.

– Может, и смогу. Но для этого тоже считать надо. Так что, без бумаги никуда.

– Ладно, будет тебе бумага, – вздохнул Беркут. – Листов десять могу прямо сейчас дать.

– Откуда?

– Да в сумке налогового инспектора завалялась. Я продать пытался, но никто не купил.

– Десять мало, – хмыкнул я. – Ну, хоть что-то.

Андрей Беркутов, Эртазания, 22-го изока, вечер, ночь

Прямо дежавю какое-то. Второй вечер на большом тракте, и опять мы сидим перед костром, а Ира играет и поет.

Все, что в прошлое одето,

Не умею и не буду.

Если вспомнишь рядом где-то

Забери меня, забери меня отсюда…

Правда, народу сегодня существенно меньше. В Шар двинулось примерно треть от толпы беженцев. Километров через семь после села Тризень, название которого на русский Вадим перевел как «морковка», на перекрестке основная масса людей свернула налево, к Эривату. А мы двинулись прямо, к границе. И если все будет в порядке, завтра вечером мы должны будем ее, границу эту, пересечь.

Все, что

Мог знать,

Сжег…

Кем я

Мог стать,

Если б встать

Мог…

К вечеру погода наладилась, и даже солнце выглянуло перед закатом, так что уже было не так промозгло.

Не все отдыхали после тяжелого дня. Вадим, получив от меня стопку бумаги, лежал на телеге, подвесив над собой светящийся шарик, и что-то ожесточенно считал.

Я не вникал в суть, но, по его рассказам, надо было рассчитать размеры каких-то геометрических фигур. Я ему искренне сочувствовал. Без компьютера, калькулятора, даже без логарифмической линейки и обыкновенных счет. Это не шестом махать направо и налево. Правда и шест – тоже дело не простое.

Все, что сам себе ответил,

Я нечаянно забуду

И теперь никто не третий

Забери меня, забери меня отсюда…[8]

Меня научил с ним обращаться старый Шунь, который жил в нашем дворе. Никто не знал, откуда у нас появился этот старый китаец. Сколько себя помню, они с внучкой всегда жили над нами, на третьем этаже. Тогда, в конце восьмидесятых в стране прокатился бум – все кинулись заниматься восточными единоборствами. Спортивные секции каратэ-до, ушу и прочих тейквондо открывались как грибы после дождя. Многие, да что там, почти все мои знакомые пацаны занимались то здесь, то там, а вечерами во дворах спорили, кто из них круче. Иногда и до драки доходило. А я, вместо того чтобы бегать с ними по секциям единоборств, занимался прыжками с парашютом и ухаживал за внучкой старого Шуня. Девочку звали Линой, она училась в одной школе со мной, в параллельном классе.

Не знаю, что ей во мне нравилось. Она же меня поражала своей аккуратностью. Все в ней было такое маленькое, правильное и ладное. Мы всерьез дружили с седьмого класса. И с того же седьмого класса я начал драться за нее.

В меня как бес вселился. До этого я был обычным мальчишкой-хорошистом при вполне интеллигентных родителях. А тогда меня как подменили. Нет, я не ревновал ее к каждому косому взгляду. Но когда ее обзывали «узкоглазой», я не мог пройти мимо. Как я тогда дрался! Редкая неделя проходила без боя. Порванная одежда, разбитые костяшки пальцев, бровь, нос, который с тех пор у меня так и не сросся, как ему положено. Но через три месяца ни один пацан в школе не смел назвать Лину как-то иначе, чем по имени или, на худой случай, по фамилии. Тогда меня и прозвали Бешеным Беркутом.

Однажды, уже классе в десятом, мы с Линой топали вечером домой из школы. Это было то самое время, когда все «крутые» мальчики мечтали о карьере рэкетира, а такие же «крутые» девочки хотели стать валютными проститутками. Вот мы и нарвались на подобную компанию, почему-то оказавшуюся в нашем дворе. Парней было тринадцать. Черт его знает, почему они к нам прицепились, от избытка крутизны, наверное. Эпическая была битва. Я отправил на больничную койку четверых. Сам потерял два зуба, получил сотрясение мозга, четыре треснувших ребра и перелом ключицы. Но Лина успела юркнуть в подъезд и позвать деда!

После этого случая, когда переломы срослись, старик начал меня учить. Совсем не так, как учили на секциях каратэ. И много позже, уже в армии, я понял, что учил он меня так, как учат бойцов спецподразделений.

Эх, Лина, Лина… Мы были первыми друг у друга. Но не сложилось. Уже в госпитале я узнал, что она вышла замуж. Получил я тогда письмо от старого Шуня, который просил за внучку прощения. Не вовремя это письмо пришло, может, потому я так долго лечился – жить не хотелось. А когда я вернулся домой, старого китайца уже не застал в живых. И Лину я больше никогда не видел. И не искал.