Рожденные Смершем - Николай Николаевич Лузан

то на часы, то на телефон ВЧ-связи, то на подчиненного — майора Белоусова, готовившего проект шифровки. Михаил нервно елозил по стулу и не хотел думать о худшем. Это своеволие и нарушение субординации Селивановским могло дорого обойтись им обоим. Содержание шифровки ставило под сомнение решение самого Верховного Главнокомандующего Сталина, назначившего Гордова на должность командующего Сталинградским фронтом всего два дня назад, 23 июля.

Затянувшееся тягостное молчание нарушил Селивановский. Отложив в сторону текст шифровки, он задержал взгляд на Белоусове; тот понуро смотрел в пол и, прокашлявшись, произнес:

— То, что сделали, уже не вернешь. Авось, пронесет. Так что, Миша, раньше времени голову не вешай.

Белоусов, помявшись, обронил:

— Да как бы ее не несли, Николай Николаевич.

— Чего?!.. Считаешь, я оговорил Гордова? Так почему молчал, когда работал над материалом?

— Никак нет! Все правильно! Все по делу!

— Значит, на том и будем стоять! Гордов в его должности хуже фрица!

— Но Гордова на должность командующего фронтом предложил маршал Тимошенко, — пряча глаза, заметил Белоусов.

— И что?

— Ну так с мнением маршала считается сам товарищ Сталин.

— Мнение, говоришь? — в глазах Селивановского вспыхнули холодные огоньки, и в голосе зазвучал металл: — Оно слишком дорого обходится, если не иметь своего и поддакивать чужому! Ты что, забыл, чем обернулось наше молчание в мае сорок второго.

— Никак нет, Николай Николаевич, помню.

— Плохо помнишь! Тогда мнение Тимошенко обошлось нам потерей 270 тысяч человек. И сегодня мы бьемся не за Харьков, а за Сталинград. Если бы тогда мы…

Закончить фразу Селивановскому не удалось. Требовательно зазвонил телефон ВЧ-связи. Он подобрался, снял трубку и не успел открыть рта, как на него обрушился поток брани. Несмотря на бомбежки, правительственная связь работала без сбоев, в кабинете отчетливо звучало каждое слово. Акцент в голосе не оставлял сомнений — это был нарком внутренних дел Лаврентий Берия.

— Мудак! Ишак карабахский! — не выбирал выражений он. — Ты хто такой?! Гдэ ты и гдэ товарищ Сталин?! Нэ твое собачье дело совать нос в его дела! Фронтами собрался командовать! Тоже мнэ полководец нашелся!

— Товарищ нарком, я… — пытался вставить слово Селивановский.

— Тамбовский волк тэбэ товарищ!

— Товарищ нарком…

— Молчать! Самый умный нашелся! Завтра! Нэт, сегодня быть в Москве! Я посмотрю, что ты тут запоешь! Паныкер!

Последняя фраза наркома мучительной гримасой отразилась на лице Селивановского. В свое оправдание он не нашелся что сказать. В трубке монотонно журчал эфир, и в кабинете воцарилась гнетущая тишина. Белоусов не решался нарушить ее; то, что сказал Берия, было равнозначно приговору, он боялся поднять голову и посмотреть на Селивановского. В глазах Николая Николаевича застыла смертная тоска. Вывели его из оцепенения громкие голоса, доносившиеся из дежурки. Он опустил трубку телефона ВЧ-связи на аппарат, наклонился к переговорному устройству, нажал на клавишу и севшим голосом позвал:

— Ильин!

— Я, товарищ старший майор госбезопасности! — ответил дежурный.

— Володя, срочно свяжи меня с командующим 16-й воздушной армии!

— Есть! — принял к исполнению Ильин. Прошло не больше минуты, как снова зазвонил телефон. Селивановский сорвал трубку. Сквозь треск эфира прорвался голос генерал-майора Руденко.

— Здравствуй, Сергей Игнатьевич, — поздоровался Селивановский и уточнил: — Ты меня хорошо слышишь?

— Да, Николай Николаевич, — подтвердил Руденко.

— Твои соколы сегодня летают?

— Смотря куда. Погода неустойчивая, сильные грозы.

— На столицу.

— На Берлин что ли? — не терял оптимизма Руденко. Его бодрый тон поднял дух Селивановскому. Окрепшим голосом он ответил:

— Пока в Москву. И срочно, а точнее, немедленно. Руденко, помявшись, ответил:

— Ну вы же знаете, Николай Николаевич, без разрешения Гордова, тем более на Москву, я не могу отправить даже ведьму на метле.

— Сергей Игнатьевич, не прибедняйся, ты же рядом с Богом летаешь. Ну что для тебя один самолет?

— Николай Николаевич, поймите меня правильно. В ситуации, сложившейся на фронте, когда каждый самолет на счету…

— А приказ наркома товарища Берии для тебя что, не указ?! — потерял терпение Селивановский.

— Ну если только приказ, — мялся Руденко. — Но мне бы, Николай Николаевич, от вас бы документ, где бы…

— Будет тебе документ! Будет! Готовь самолет!

— Хорошо. Но погода…

— К черту ее! Я не к теще на блины лечу! — сорвался на крик Селивановский, швырнул трубку и дал волю своим чувствам.

Остыв, он обратился к Белоусову:

— Миша, где последние донесения из особых отделов по обстановке на фронте?

— Здесь, у меня, — Белоусов открыл папку.

— Оставь, я изучу.

— Есть!

— И вот еще что, подбери для меня показания подчиненных Гордова о его раздолбайстве и дуболомстве.

— Понял, Николай Николаевич, подготовлю.

— Это еще не все, срочно запроси у начальников особых отделов армий дополнительные материалы на эту же тему.

— Есть!

— Сделай это деликатно, не подрывая авторитета Гордова. Хотя какой к черту авторитет! Дуболом, он и есть дуболом!

В общем, ты понял, Миша?

— Так точно, Николай Николаевич.

— Действуй, но с умом! И еще, возьми на контроль вылет самолета.

— Есть! — принял к исполнению Белоусов, покинув кабинет, сел за телефон и принялся обзванивать начальников особых отделов.

В числе первых на его вызов ответил начальник Особого отдела 51-й армии Никифоров. Коротко поздоровавшись, Белоусов без предисловий перешел к делу.

— Александр Тихонович, необходимо срочно представить на имя Николая Николаевича докладную записку о положении наших войск на текущий момент. Особое внимание обратить на то, насколько командование владеет обстановкой на фронте и в чем заключается причина наших поражений…

— Что?! — взорвался Никифоров. — Какое на хрен управление?! О чем ты говоришь, Миша! Мои только что отбили атаку фрицев на отдел! Бардак! Никто ничем не управляет и ничего не знает!

— Спокойно, Александр Тихонович! Спокойно! Не надо нагнетать, и без того тошно. Ты меня слышишь?

— Слышу! Слышу! Я ничего не нагнетаю. Ну о чем тут говорить, если целый командир дивизии, Герой Советского Союза остался с голой задницей!

— Какой? Где? Откуда такая информация?

— От