Властитель островов - Аманда Скотт

С сомнением, как будто он не был уверен, что мягкое наказание лучше, чем суровое, юноша повиновался.

– Снимите рубахи и подойдите к столбу, – сказал Гектор.

…Когда он закончил, оба пошли к лошадям: старший стоически молчал, младший всхлипывал, но не стонал. Хозяин же отправился в замок, пытаясь понять, поступил ли он мудро или как последний дурак.

Нежеланная жена пыталась оказывать на него влияние законной супруги, и он повторял себе, что будет глупо, если не сказать – досадно прослыть в округе Гектором Кротким.

Кристина прислушивалась, не доносятся ли из конюшни крики страдальцев. Как-то раз ее отец приказал выпороть двоих слуг, и хотя сам он не принимал участия в экзекуции, она помнила вопли несчастных так же отчетливо, как если бы это произошло вчера, а не пять или шесть лет назад. Но она дошла до замка и вошла в зал, так и не услышав ничего, кроме обычных звуков большого хозяйства.

Мычала корова, пищали цыплята, ржали и переступали с ноги на ногу лошади. Работники мужа точили во дворе шпаги – слышались удары стали о сталь. Блеющее стадо овец шло на луг, расположенный на склоне холма, возвышавшегося над замком. Их сопровождал пастух, который то щелкал языком, то свистел, то обращался к своим подопечным с речью. Кузнец что-то ковал у себя в кузне – раздавалось тяжелое бряцание его молота по раскаленному докрасна металлу. Этот звук задавал ритм всем остальным. Но криков боли она не слышала.

Войдя в зал, Кристина обнаружила, что сестры болтают с тетей Юфимией, как будто ничего не произошло.

– Я недовольна вами обеими, – произнесла она без лишних предисловий. – Я четко передала вам указания Гектора, а вы отнеслись к ним легкомысленно.

– Извини нас, Кристина, – с раскаянием в голосе сказала Изобел.

– Дитя, говори за себя, – воскликнула Мариота. – Не понимаю, за что этот выговор. Гектор не упрекал меня и ни в чем не обвинял. Он понимает, что обеспечить нам сопровождение – не наше дело, а твое: ведь ты же хозяйка! Мы рассчитывали, что ты поедешь с нами и займешься в случае необходимости всеми этими вещами. Но ты решила не ехать! Винить нас за это – чудовищная несправедливость, и я не потерплю такого отношения, так что не пытайся давить на меня, Кристина. Чего можно было ожидать от нас, если ты ушла и даже никаких указаний нам не дала? Неудивительно, что мы уехали без тебя.

– Ты сказала слугам увести мою лошадь, – напомнила ей Кристина.

– Ничего подобного. Разве мое дело заниматься твоей лошадью?

– Но ты сказала им, что Кристина передумала, – вставила Изобел.

Мариота пожала плечами:

– Если они решили из-за моих слов увести ее лошадь, я не имею к этому никакого отношения. И винить их в этом поступке она тоже не может.

– Да, но…

– Довольно, Изобел, – сказала Кристина, по опыту зная, что подобные темы с Мариотой обсуждать бесполезно. Она видела лишь то, что хотела видеть, и закрывала глаза на все остальное. Пытаться с ней спорить было все равно что носить воду в решете. Убедить ее в собственной неправоте было совершенно невозможно – так к чему пытаться?

Но Изобел не оставила попыток.

– Я ее уговаривала, что нужно тебя подождать, но как только ты ушла, она заявила, что ты не поедешь с нами. И слугам она объявила то же самое.

– Я же сказала – довольно, – повторила Кристина уже тверже. – Отправляйся в свою комнату и переоденься к обеду. Ты же не сядешь за стол в этом платье. Оно окончательно испорчено.

Изобел пожала плечами, совсем как Мариота.

– Что же было делать, – объяснила она. – Когда я попыталась удержать того человека, который порвал Мариоте платье, он толкнул меня, и я упала.

Чувствуя, как в ней снова закипает гнев, но зная, что человек, оскорбивший ее сестру, наверняка уже мертв, Кристина собиралась напомнить Изобел о своей просьбе пойти переодеться, когда из-за ее спины раздался приказ Гектора:

– Иди и сделай, как сказала тебе сестра. Довольно играть у нас на нервах. Вы тоже отправляйтесь переодеваться, леди Мариота. Подозреваю, вы не хотите появиться за обедом в таком виде, будто на вас черти к обедне ездили.

– Боже мой, сэр, вы хотите сказать, что сейчас я именно так и выгляжу?

Леди Юфимия включилась в разговор:

– Дорогая, никогда не следует спрашивать джентльмена, выглядишь ли ты дурно – особенно если ты знаешь, что так оно и есть. Вместо этого стоит вежливо поблагодарить его за комплимент, ведь он решил, что ты желаешь пойти привести себя в порядок. А времени у тебя совсем мало, ибо вместо того чтобы послушаться Кристину, как велит тебе долг, ты стоишь и оговариваешься. Пойдемте со мной обе, мне тоже надо освежиться. А уважаемому Гектору наверняка нужно переговорить с Кристиной наедине.

Она напомнила Кристине в этот момент пастушью собаку, которая бегает взад-вперед, покусывая овец за ноги. Она чуть не улыбнулась этой мысли, но вовремя почувствовала на себе суровый взгляд мужа.

– Хотите поговорить со мной, сэр?

– Да, хочу, но нам лучше найти более уединенное место, – сказал он, беря ее под руку.

Пытаясь не обращать внимание на дрожь, овладевшую ею при попытке понять, что за эти десять минут могло произойти и почему он так грубо говорит с ней, Кристина позволила увести себя из зала в его спальню наверху.

– Что случилось? – спросила она. – Что я еще натворила, чем разозлила вас?

– Ничего, – отвечал он. – Я знаю, что ты беспокоишься о судьбе наказанных, и хотел успокоить тебя.

– Правда, сэр, каким же образом?

– Ты была права. Было бы неверно обвинять их и только их в том, что произошло с твоими сестрами. Маккинноны – другое дело, а на своих ребят я слишком разозлился и возложил слишком большую ответственность.

Она посмотрела на него с надеждой:

– Так вы не стали их пороть?

– Дорогая, они рассчитывали на порку, и я бы не хотел внушить своим людям мысль, что их дурные поступки впредь останутся безнаказанными. Они выразили неуважение моим гостям – моим родственницам! – и прекрасно знали, чего заслуживают. Если бы вся эта заваруха не была следствием непослушания твоих сестер, каждый из них получил бы по дюжине ударов.

Кристина молчала, не решаясь спросить, чего, по его мнению, заслуживали Мариота и Изобел.

– Я дал каждому по три удара – к тому же несильных, продолжал Гектор. – Я также наложил на них штраф, и они оценили мою доброту. Надеюсь, и ты согласишься, что я не слишком жесток.

Мысль о розге, рассекающей незащищенную кожу, заставила Кристину вздрогнуть, но она знала, что это обычное наказание, и поняла, что муж действительно проявил милосердие к слугам.

– Думаю, вы поступили верно, милорд. Я верю, что суровая кара причитается за тяжкие провинности, а эти люди отчасти оправдали себя, придя вам на помощь. Признаюсь, мне хотелось ударить Мариоту. Уверена, она…