Надеюсь, она не узнает - Анна Шнайдер

либо новая женщина. Вряд ли что-то ещё может заставить его расстаться с ними. В новую женщину я не верю, а вот рак…

Папа тридцать шесть лет отработал инженером на атомной электростанции, благодаря чему имел право на досрочную пенсию, на которую и вышел пять лет назад. С тех пор немного занимался дачей, когда сезон и погода позволяют, и непрекращающимся ремонтом в квартире всё остальное время.

Я очень долго не понимал, зачем это всё, а потом догадался, что ему нужно о ком-то заботиться. Но взрослый сын, то есть я, неподходящий объект для подобной самореализации, животные — мимо, потому что на шерсть аллергия, вот папа и решил заботиться не о ком-то, а о чём-то — о недвижимости. А через неё как бы и обо мне.

Однажды у нас случился такой короткий разговор:

— А что, хорошо же будет? Умру я, а квартира готова к продаже! Удобно ведь? — сказал он, но я не оценил идею и только завопил в ответ:

— Па-а-ап!

Говорю же, короткий разговор. И я так и не понял, шутил он тогда или нет.

Мы молча поели под аккомпанемент орущих друг на друга политических аналитиков. А потом папа завёл свою обычную шарманку:

— С мамой не общался?

— Нет.

— Совсем?

— Почти. Как-то перекинулись парой сообщений.

— Почему так? Она же твоя мама.

— Этого недостаточно! — я начал раздражаться.

— А чего тебе ещё надо? Я твой папа. Со мной же ты общаешься…

— Ты не поступал с ней подло! — Я закипал.

— Костя, я много раз говорил…

— Да, пап! Ты много раз говорил, и я…

Вот-вот взорвусь, как обычно. Хоть раз бы сдержаться.

— Она ушла от меня, а не от тебя! — продолжал папа линию защиты неверной супруги.

— Мама поступила подло с нами!

Когда я говорю эти слова, всегда чувствую себя маленьким мальчиком, а не взрослым лбом. Но всё равно говорю их из раза в раз. Лишь слова переставляю местами.

— Со мной!

— С нами!!! Да, после ухода к своему хахалю мама была в моей жизни, но со временем я понял, что она делала это просто на откуп. Ей было плевать на всех: на меня, на тебя… — сказал я и осёкся.

Зря это произнёс. Папины брови нахмурились, он пытался скрыть, что ему больно. Годы идут, а шрамы на сердце этого мужика так и не зажили. Я это видел. Я это знал. Но, наверное, просто не верил, что можно так безусловно, бескорыстно и безответно через года продолжать любить другого человека. Тем более такого, как моя мать.

— Давай не будем о ней, — вздохнул я и попытался перевести тему: — А в моей комнате ты будешь делать ремонт?

Папа помолчал немного, а потом ответил:

— Нет, там я оставлю всё как было. Это музей твоего детства.

— М-м-м! Звучит красиво. Я думал, что меня вырастил инженер-ядерщик, а оказалось, что поэт!

— А одно другому не мешает. Наука очень поэтична, — улыбнулся папа, а я обрадовался и возможности поговорить с ним на интересную тему, и тому, что смог направить разговор в другое русло.

— Но не ядерная физика, энергетика и вот это всё.

— Как же! Ещё как поэтично.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи! Пап, ты серьёзно? Ладно области физики, связанные со звуком, светом, или астрономия — там понятно, где поэзия, но твоя специальность совсем не такая.

Папа усмехнулся и принял вызов.

— Она такая же. Легко докажу сейчас.

— Только не слишком сложно, а то я в ней ничего не понимаю.

— Хорошо, простой пример. Знаешь, откуда берётся ядерная энергия?

— Приблизительно… И где же там поэзия?

— Есть ядро атома. Да?

— Да, пап, я не настолько тупой. Это я знаю.

— Хорошо. При делении ядра высвобождается энергия, которая может быть направлена как на созидание, так и на разрушение.

— И?

— Тебе мало, что ли? Да что может быть поэтичнее? Чтобы создать что-то, иногда нужно разрушить то, что было? — спросил папа очень эмоционально, как это всегда бывало, когда он по-настоящему включался в спор.

— Банально, если честно…

— Ах, банально? Но ведь поэтично! И к тому же правда! Было целое ядро! Его разделили, и это может как сделать мир лучше, так и уничтожить его. — Я попытался прервать папу, но его было уже не остановить. — Опять банально? Мы были с твоей мамой единым целым, нас разделила судьба, и высвободившаяся энергия разрушила мою жизнь, а её жизнь создала заново…

— Или так. Вы были целым ядром. А потом появился я… разрушительная энергия, которая убила нашу семью, — сказал я спонтанно. И откуда это во мне?

— НУ НЕТ! — крикнул папа. — Это абсолютная неправда! Твоя мать всегда была такой! Всегда! И задолго до твоего рождения! Ты тут совсем ни при чём! И не смей думать иначе!

Вау! Оказывается, мой отец может её критиковать…

Я положил руку на плечо папы и произнёс:

— Ну вот, мы снова говорим о ней. — Я улыбнулся ему, давая понять, что всё в порядке.

— Но правда, сынок, не смей думать, что ты…

— Я и не думаю, пап. Успокойся, я просто так это сказал, развивал мысль и ляпнул что в голову взбрело. Ради поэзии!

Это, кстати, было правдой. Я никогда всерьёз не допускал, что наша семья посыпалась из-за меня.

— Пап, я в музей моего детства зайду на минутку и поеду уже. А то пора…

— Да, хорошо, сын, — сказал папа вновь спокойным и размеренным голосом. — Я пока покурю…

В моей комнате и вправду всё было по-старому. Конечно, я съехал отсюда, будучи уже совсем не ребёнком, но в ней сохранилось многое даже с начальной школы. Парочка трансформеров стояли на книжной полке. Сама полка была забита всем подряд, причём не только книгами, но и CD-дисками, и коробками с настолками. В целом это была комната не зрелого мужа, но мальчика.

Я открыл выдвижной ящик письменного стола, за которым делал уроки все одиннадцать классов школы, и достал оттуда два фотоальбома. Я пролистал один полностью, затем второй до предпоследней страницы и расплылся в довольной улыбке.

Если бы я верил в эзотерику, то не сомневался бы, что приехал в этот раз к отцу дабы найти эту фотографию, о существовании которой успел забыть.

Когда я вышел в прихожую, папа уже ждал меня там. Я оделся и хотел по традиции обменяться хлопками по плечу, но неожиданно как для себя, так и для папы обнял его.

44

Костя

В клубе всё прошло гладко. До феста оставалось меньше недели, и оборудование было почти готово.

Напарник Тёма