Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971 - Райнхард Гелен

То, что Бауна не посвятили в характер будущего сотрудничества американской военной разведки с нами и что его, к сожалению, не предупредили, что он должен подчиняться мне, следует отнести в первую очередь за счет неполной осведомленности самого КРК о нашем проекте. Необходимая в данном случае открытость в отношении Бауна позволила бы, несомненно, избежать некоторых возникших позже трудностей.

Не следует сбрасывать со счетов, что американцы, учитывая смутное послевоенное время, могли серьезно заинтересоваться тем, чтобы в Германии возникла не одна, а несколько немецких разведслужб. Ведь ставка на единственную такую организацию уменьшала их шансы на успех. Да и наверняка не все сотрудники «Джи-2» были готовы безоговорочно принять разработанную нами концепцию будущего сотрудничества. Таких, как полковник Расти и капитан Хальштедт и Эриксон, было мало. Один лишь факт, что так называемое джентльменское соглашение было документально закреплено в договоре с ЦРУ лишь три года спустя после нашего пребывания в Вашингтоне, характеризует тревожную неустойчивость тогдашней ситуации, несмотря на наличие доброй воли с обеих сторон. В то же время этот факт показывает, какую ответственность со всеми вытекающими отсюда последствиями взвалил на себя генерал Зайберт.

Трудности, с которыми столкнулись Вессель и Баун в начале 1946 года при первых попытках создать аппарат по добыче, обработке и оценке разведывательных данных, объясняются тогдашними необычными обстоятельствами. Но что было удивительным: несмотря на все это, никто из тех, с кем велись беседы и кого предполагалось привлечь в будущем к сотрудничеству, не дрогнул. Хотя почти каждый немец, изгнанный из восточноевропейских стран, потерял не только свое имущество, но и близких и родных. Как раз среди этих перемещенных лиц находились всегда честные люди, готовые целиком посвятить себя нашему делу, безразлично, к какой из политических партий они уже примкнули.

Мнение о том, что отказ от прежней профессии и потеря имущества облегчили привлечение людей к сотрудничеству с нами и что в организации собраны, мол, одни сорвиголовы и искатели приключений, готовые, не задумываясь, взяться за любое темное дело, свидетельствует лишь о полном незнании условий и обстоятельств того времени. Такие инсинуации не раз поднимались пропагандой советской зоны оккупации Германии вплоть до 1954 года. К сожалению, в отдельных случаях эти выдумки без проверки подхватывались западной прессой.

Создаваемая нами организация не могла предложить своим сотрудникам ничего ценного даже в долголетней перспективе. Ее существование и деятельность строго засекречивались. Только так можно было обеспечить успех и воспрепятствовать попыткам проникновения в нашу среду агентов противника. Создать свою семью, устроить дом было непростым делом для нашего сотрудника. По соображениям безопасности он ничего не говорил о своей работе даже близким. Защиты со стороны государства он получить не мог, так как Германия, как государство, прекратила свое существование. На американские оккупационные власти рассчитывать было нечего. Юрисдикция США даже после образования объединенной англо-американской зоны оккупации – Бизонии, а затем и Тризонии – распространялась только на свою зону. К тому же о существовании организации знала лишь служба «Джи-2». Наши сотрудники испытывали на себе подозрительность и недоверие других организаций и служб США, в особенности – военной контрразведки и военной полиции. Жалованье было невысоким: я, например, в 1952 году получал 1200 марок на руки. На служебные расходы выделялись доллары США, стоимость которых до денежной реформы 20 июня 1948 года была завышена. Менять их приходилось весьма осторожно и не в банках, чтобы избежать нежелательных вопросов об их происхождении. Поэтому в большинстве случаев доллары обменивались нашими американскими друзьями на немецкие денежные знаки, чтобы мы могли обеспечивать организацию необходимыми денежными средствами. Думаю, что нужно было быть идеалистом, чтобы после войны, плена, перемещения, изгнания и прочих мытарств, которые никого не обошли стороной, согласиться на сотрудничество с нами.

С 1 апреля 1946 года начались пробные операции нашей разведывательной службы. Первые результаты получили положительную оценку. После беседы с генералом Зайбертом в июле 1946 года, которая закончилась принятием вышеупомянутого джентльменского соглашения, была дана команда о начале полнокровной деятельности. Но для этого надо было создать работоспособный руководящий орган организации, штаб руководства разведывательными операциями и надежное подразделение по обработке и оценке разведывательной информации. Такая работа требовала от всех сотрудников много времени, ибо еще не были отработаны организационно-технические и кадровые вопросы. Не хватало и помещений. Самой настоятельной проблемой стали кадры. Имевшихся у нас людей было мало, связь с многими разведчиками, устремившимися после войны на гражданскую службу, была потеряна. Ощущался недостаток и во вспомогательном персонале.

Но работа с нуля имела и свои положительные стороны. Гораздо труднее проводить перестройку действующей большой разведывательной организации, чем создавать новую с учетом имеющегося опыта и прогрессивных взглядов на ее деятельность. Цель для меня и Весселя была предельна ясна: нужно создать ядро будущей немецкой разведывательной службы, используя опыт войны, а также и довоенного времени, – как свой собственный, так и других служб. Мы отдавали себе ясный отчет, что действующие параллельно – пусть даже в различных сферах – несколько служб внешней разведки почти неизбежно вызовут антагонизм, ненужное дублирование, нарушение конспирации. Но этого еще мало. Возникнут также подходящие для разведслужб противника возможности проводить операции на слабых стыках наших организаций и внедрять в них свою агентуру. Поэтому я намеревался с самого начала своей деятельности создать необходимые предпосылки, чтобы сколотить единую службу, которая занималась бы разведкой противника во всех сферах и направлениях. Такая организация, как я себе представлял, должна была объединять внешнюю политическую, экономическую, научно-техническую и военную разведку, а также контрразведку в одних руках и быть не военной, а гражданской организацией. Вот почему с самого начала я стал принимать меры к тому, чтобы, наряду с бывшими офицерами, в качестве сотрудников привлекались бывшие чиновники министерства иностранных дел и государственного управленческого аппарата, если они имели незапятнанное прошлое и не проявили себя с отрицательной стороны в третьем рейхе. Темпы проведения организационных мер зависели в значительной степени от имевшихся в нашем распоряжении возможностей по размещению личного состава, финансированию и техническому оснащению. Для американцев это предприятие являлось лишь экспериментом, причем экспериментом неясным и спорным. Ведь никто из них толком не знал, как и чем он закончится.

Импровизация и временные меры были характерны для первых шагов «Организации Гелена», как нас скоро стали называть американские друзья. Мы были вынуждены смело идти на эксперименты. Ведь наряду с попыткой создать фундамент нашей службы, нам необходимо было вести результативную разведку, чтобы убедить заокеанских спонсоров в том, что наша деятельность имеет будущее.

Кроме создания штаба по руководству разведывательными операциями, что должно было активизировать нашу деятельность, мы предприняли энергичные меры по размещению группы Бауна поближе к нам. В конце концов она была устроена в одной из гостиниц в Шмиттене, находившемся в четверти часа езды на автомашине от Оберурзеля. Американский штаб по-прежнему занимал «голубой дом». Первоначально там же разместили и группу по обработке и оценке разведывательной информации. Позднее ее перевели в замок Кранцберг, где условия для работы были значительно лучше.