Ад находится в Камбодже - Иван Стрельцов

Когда последний из бедуинов тяжело завалился на спину, разряжая последние патроны своего «Хеклер-Коха» в начинающее темнеть вечернее небо, перед Нури вдруг возник тщедушный филиппинец с оскаленным от злобы лицом, держа перед собой миниатюрный автомат. Круглый черный зрачок завораживал, как удав кролика. Но за мгновение до выстрела Камаль успел рвануть на себя находившегося в ступоре Эксперта.

Тело сына турецкого судовладельца приняло на себя свинцовый град всей длинной очереди. Кинетическая энергия выстрелов отшвырнула их к борту. Опустив безжизненное тело, Камаль перевалился на другую сторону и кубарем скатился вниз. Удара о воду он даже не почувствовал. Погрузившись с головой, тут же вынырнул, в два мощных гребка достиг судна и прижался под выпуклым бортом муляжного парусника, мысленно моля Аллаха, чтобы у нападающих не было гранат… иначе конец.

Пляж после недавнего посещения «разбойницы» был безлюдным, как необитаемый остров, но выбираться на сушу пакистанец не спешил. Вскоре — правда, Камаль даже приблизительно не мог сказать, сколько прошло времени — раздался вой полицейских сирен, все вокруг осветили разноцветные тревожные огни машин.

Выбравшись из своего укрытия, он поплыл к берегу: нужно было как можно быстрее убираться из этого небезопасного места…

Как всегда на совещании высшего состава Министерства внутренних дел, министр был в парадной форме с колодками вместо наград. Невысокий, худощавый, с острым скуластым лицом, он буквально источал неуемную энергию и решительность.

Типичный персонаж вроде Александра Македонского и Наполеона, но с ограничителем демократических заморочек, выдуманных болтливыми демагогами. Хочешь не хочешь, на них приходится оглядываться, а то натравят свору борзописцев, и те заклеймят «сатрапом», «держимордой» или «тоталитарным опричником». А западные шакалы сразу подхватят и разнесут эту вонь по всему свету.

Совещательный зал буквально распирало от количества больших генеральских звезд. По-другому быть и не могло — мелкую сошку с полковничьими погонами не позовут.

Генерал-лейтенант Ремизов как один из заместителей сидел во главе стола, недалеко от главы министерства. Виталий Сергеевич старательно изображал на своем лице внимание, хотя все его мысли были далеко от совещания, и он лишь изредка прислушивался к словам министра.

— Это что же такое творится? Каждую неделю крупномасштабные ДТП с участием рейсовых автобусов. Такое впечатление, что какие‑то маньяки устроили охоту на междугородный общественный транспорт или на места водителей набирают японских камикадзе… На дорогах ежедневно больше жертв, чем во время чеченской кампании. Это что, война? Так хотелось бы узнать, кто нам ее объявил…

И снова генерал Ремизов погрузился в свои размышления. А подумать было о чем. Сегодня заканчивался срок, данный им олигарху Логинову, который по совместительству являлся одним из главных столпов наркоторговли в России.

«А что, если Сэй откажется? Ну, накроет мою группу; недаром же латиняне говорили: „Предупрежден, значит, вооружен“… Ерунда, пошлю еще три, пять команд спецназовцев; хотя, конечно, найти второго знатока того региона, как Давыдов, будет трудно… С другой стороны — почему трудно? Ведь вернулся не он один… Как бы там ни было, рано или поздно я до жирного косоглазого борова доберусь. А потом и с этим хитрожопым разберусь. Аль Капоне хренов… Ну ничего, его доля от прибылей реально усохнет…»

— …Сколько нужно, чтобы реформировать дорожную инспекцию? — продолжал разоряться министр. — Сперва была ГАИ, потом ГИБДД, а результаты все хуже и хуже…

«Реформирование — не действие, а состояние», — мысленно процитировал самого себя генерал-лейтенант и невольно скосил взгляд на лежащий перед ним мобильник. Телефон был предусмотрительно выставлен на вибрацию. Виталию Сергеевичу упорно никто не звонил.

«Да что он о себе возомнил, паскуда, — внутренне закипал Ремизов, к такому отношению он не привык. — Я уже завтра сверну в бараний рог его официальный строительный концерн. А потом…»

Что потом, замминистра пока не загадывал. Службу в милиции он прошел, что называется, с самых низов и потому знал наверняка — любые планы, наработанные не то что на годы или на месяцы, даже на дни — полное говно. Оперативная ситуация может измениться в любую секунду, и на это необходимо реагировать мгновенно. Вот что называется «высшим пилотажем». Мысли в голове Виталия Сергеевича роились, как рой трутней в чужом улье: и вперед идти страшно, и назад улетать жалко. Но одно наверняка знал бывший оперативник МУРа — безвыходных ситуаций не бывает, просто иногда случается нехватка времени, чтобы обнаружить этот выход.

— На обеспечение дорожной безопасности государство тратит каждый год миллионы и миллионы рублей, — продолжал министр, нацепив на нос очки и взяв листки с подготовленными тезисами. — А ситуация на дорогах все хуже и хуже. Всему виной мздоимство и коррупция…

«Вот это точно, — оживился Ремизов, даже позабыл о мобильном, на котором лежала ладонь его левой руки. — Пчелки[10]совсем оборзели, перекрыли все направления, будь то бизнес или просто существование в стране — за все плати. Ни черта не делают, только „нектар“ лакают своими шлангами. Действительно, давно пора дать по хоботку так, чтобы другим было неповадно, и загнать в стойло общественно-полезного труда».

Вдруг почему‑то Виталий Сергеевич вспомнил свою учительницу обществоведения, которая больше тридцати лет назад говорила «Наша страна в состоянии уже через несколько лет построить коммунизм… Но это невозможно, пока не перестроена психология человека. Ну что, казалось бы, проще — „от каждого по работе, каждому по необходимости“. Так нет, современный человек хочет работать как можно меньше, а благ и комфорта получить как можно больше».

«Ну да, с таким электоратом коммунизм не построишь, — генерал-лейтенанта понесло дальше в дебри размышлений. — Раньше большинство желавших обустроить свою жизнь предпочитали „пахать“ на целине, за Полярным кругом, строить БАМ или выдавать по две нормы на родном заводе. Таких было большинство. Но были и другие, в то время еще единицы, которые хотели при минимуме затрат получить максимум, и только в золотой монете. Третьи присасывались к труженикам, вступая в различные профкомы, парткомы и прочие „комы“, и получали всевозможные блага за тех, кто производил станки, растил хлеб или строил дома. Паразиты, которые, подобно термитам, растаскивали изнутри главную основу государства. В результате балки и полы, источенные насекомыми, завалили дом-государство…»

— В конце концов, все происходящее на дорогах, — обличающе звучал казенный тон министра, изредка бросающего взгляды на лежащие перед ним листы с тезисами, — и в других сферах деятельности — причем не только нашего министерства — имеет один корень зла, и имя ему — коррупция. Права на вождение не выдаются по результатам экзаменов, а покупаются, за нарушения дорожных правил также откупаются. А потом сводки напоминают донесения с полей сражения. Погибло столько‑то, ранено и покалечено столько‑то, техники уничтожено такое‑то количество. Так дальше нельзя; взяточникам необходимо объявить настоящую и бескомпромиссную войну. В противном случае будущего у нас нет…