Последние дни Джека Спаркса - Джейсон Арнопп

Доктор Санторо говорит, что чувство вины в сочетании, допустим, с запоздалым побочным эффектом галлюциногенов заставило мой мозг изобразить полномасштабную проекцию Марии Корви в гонконгском отеле.

Согласен, это дееспособная теория.

– Стало быть, – говорю я, строя в подражание ему церквушку из собственных пальцев, – вы верите, что человеческий мозг способен создать трехмерный образ человека прямо у него на глазах.

Ха. Ага. Посмотрим, как ему это понравится.

Шерон поднимает на меня осуждающий взгляд, как сварливая старушка.

А доктор Санторо только улыбается. Не растягивает губы в ухмылочке, скрывающей скрежещущие зубы, а широко улыбается настоящей калифорнийской улыбкой в тридцать два зуба.

– Я занимаюсь психоанализом уже больше двадцати лет. Я хорошо усвоил, что не стоит недооценивать возможности человеческого мозга.

Некоторое время на стене тихонько тикают часы, семь центов секунда, а потом он добавляет:

– Вы говорили, что спали перед этим инцидентом. Сон – время, когда мозг обрабатывает данные. Именно тогда мы погружены глубже всего в эту яму.

– Если Мария – проекция из-за чувства вины, – говорю я, – то почему она говорила «Счастливого пути», а не язвила, вроде: «Спасибо за беспокойство, придурок»?

Шерон испускает тихий скулеж. Санторо подзывает собаку, и та бредет к нему на приземистых лапах.

– Думаю, ее слова можно интерпретировать и как сарказм. «Счастливого пути, катайся по миру, отдыхай в роскошных отелях, пока я тут помираю на больничной койке». Как-нибудь так.

Мне хочется передать то, настолько ярким было видение. Ее движения. Голос. Синяя материя, обтрепавшаяся на кромках комбинезона. Даже ее дыхание имело запах. Вот только всякий раз, когда я пытаюсь представить ее, детали улетучиваются. Прошло всего пять дней, а она уже мутнеет в воспоминании.

Говорят, что мы не помним точно того, что видим. Мы помним воспоминание воспоминания воспоминания воспомина…

Наш мозг играет с нами в испорченный телефон.

Я говорю и говорю, пытаясь нащупать дыры в теории доктора. Разорвать ее по швам. Но за две минуты до конца сеанса он наносит контрольный удар.

– И что бы вы сами назвали резонной альтернативой? – спрашивает он, поглаживая загривок Шерон над ошейником. – Если она не настоящая, если она не галлюцинация, то что вы тогда видели? Привидение?

И доктор Санторо смотрит на меня таким трезвым, жалостливым взглядом, которым я многие годы смотрел на всех фанатиков.

Приборная панель «Крайслера-200» источает запахи горелой пластмассы. Не выезжая с парковки офиса Санторо, я гуглю: «Мария Корви госпитализация». Если бы я не покидал ту церковь с полным ощущением того, что из меня сделали героя «Шок Трумана», я бы уже давно это сделал. Но Санторо, конечно, уверен, что меня гложет чувство вины, хотя сам я и не считаю, что в чем-то виноват перед ней.

Я ищу рядовую запись о том, что в Хэллоуин Мария Корви попала в больницу, вылечилась и была выписана. Но сайт итальянской ежедневной газеты «Республика» окатывает меня ушатом холодной воды.

Мария Корви пропала из больницы 31 октября, буквально через пару часов после того, как я видел ее в последний раз. Двое были найдены мертвыми в подсобном помещении больничного крыла, куда ее положили.

Медбрату Пио Аккардо перерезали горло. Мадделену Корви нашли с тринадцатью колотыми ранами. В ранах обоих тел были обнаружены следы ржавчины.

Песни на радио сменяют друг друга и сливаются в одно шумовое пятно, а я сижу, уставившись на какую-то пальму.

Теперь, когда я увидел новости о Марии Корви в газете, где она к тому же выступает подозреваемой в убийствах, она стала намного реальнее в моих глазах. Неужели католическая церковь могла пасть так низко, чтобы подстроить смерть – или даже пустить в расход живых людей? Нет, даже я понимаю, что последняя идея – совершенная дикость. (Элеанор: Ну, ты довольна? Вот и хорошо. Но от них и не такое можно ожидать.)

О многострадальной Мадделене Корви мне и так известно, а вот поиск Пио Аккардо выдает мне обычного реального юношу двадцати трех лет, которого еще помнит Интернет. Тут – селфи с коллегами; там – запись в блоге про «Плюсы и минусы работы в больнице». На одной фотографии он со счастливым лицом сжимает в руках сверток с университетским дипломом, и лавровый венок на его макушке кажется мне терновым венцом.

Статья «Республики» датирована вторым ноября, и больше материалов на эту тему я не нахожу. На других сайтах пересказываются те же события, в паре источников цитируют нашего общего друга отца Примо Ди Стефано: «Я сделал все, что было в моих силах, чтобы изгнать демонов из бедного ребенка. Мне горько признавать, что моих попыток оказалось недостаточно. Я заклинаю всех относиться к Марии Корви с особой осторожностью, ведь дьявол всецело завладел ее душой. Я буду молиться за упокой души ее матери и синьора Аккардо».

Вот оно, оказывается, как. Убийство. И жатва еще не окончена.

Через несколько часов после того, как я узнаю о хэллоуинском кровопролитии, у меня звонит телефон.

Я нахожусь на нижнем этаже магазина «Амеба Мьюзик». Наверное, это самый большой магазин пластинок в мире: по площади он сравнится с бейсбольным полем. И от стены до стены – музыка на осязаемых носителях.

Я изучаю обложку альбома «Reign In Blood» 1986 года группы Slayer. Я сидел на их музыке в подростковую фазу увлечения трэш-металлом. Хорошо помогает справиться с гневом – хотя вот подружке Честейн такая музыка небось покажется детской колыбельной. На конверте изображен Люцифер с козлиной головой, который восседает на плечах своих прислужников во время шествия по аду. Сегодня мне смешно лицезреть такое шаблонное изображение дьявола.

Голос с сильным итальянским акцентом принадлежит человеку средних лет. Я впервые слышу этот голос. На заднем плане различим гул, офисная суета.

– С кем имею честь разговаривать? – спрашивает он.

Может, звонят из колл-центра?

– А вы сами не знаете? Это же вы мне звоните. Джек Спаркс. А вы кто?

– Инспектор Кавальканте, римская полиция. Могу ли я поинтересоваться, кем вы приходитесь Антонио Бонелли?

– Не знаю такого. Почему вы звоните мне?

– Боюсь, синьор Бонелли вчера был найден мертвым. Судя по всему, он выполнял для вас переводческую работу… сейчас уточню… тридцать первого октября.

Боже.

– Тони? – переспрашиваю я, засовывая «Reign In Blood» к другим пластинкам. – Я знал его только как Тони. Да, в тот день я впервые с ним встретился.

Инспектор спокойно объясняет ситуацию. Звонок его вызван тем, что накануне своего исчезновения несколько дней назад Тони много рассказывал обо мне своей жене. Испугавшись, что меня вызовут на допрос, я поспешно говорю, что покинул Италию ночью в Хэллоуин и с тех пор не возвращался.