Война за империю - Евгений Белаш

То, что его везут на встречу с какой-то очень важной персоной, Солодин сообразил почти сразу. Но то, что персона очень и очень значима, полковник понял лишь, когда прямо на вокзале пришлось пересесть в закрытый черный автомобиль очень начальственного вида, который понесся сначала по городским улицам, а затем по проселочной дороге, безлюдной, но хорошо мощеной. После примерно получаса быстрой езды машина миновала высокие металлические ворота и вырулила к группе одно- и двухэтажных зданий, уютно вписанных в подмосковный лес.

Шествуя в сопровождении неразговорчивого майора госбезопасности по дорожке выложенной как-то очень по-пролетарски — битым красным кирпичом, инженер уже знал, к кому идет. Привычка Сталина общаться с людьми на даче, в приватной обстановке была общеизвестна. С одной стороны, душа полковника замирала в нетерпеливом ожидании. Очевидно, что абы кого Верховный вызывать не станет, тем более, посылая специального порученца высокого ранга. С другой, все это сильно нервировало. Очень сильно. Солодин никогда не боялся начальства, но именно теперь ловил себя на мысли, что возможно лучше было бы остаться на прежнем месте и кропотливо пахать свою преподавательскую делянку.

Глядя в широкую спину майора Солодин запретил себе думать о плохом и приказал ожидать только хорошего.

Сталин принял его на крытой полукруглой веранде с полом из некрашеных, гладко струганных досок, отполированных до блеска. Яркое январское солнце прыгало и играло в многочисленных маленьких прямоугольниках витражного остекления. Аромат горячего крепкого чая смешивался с запахом еще теплых, недавно выпеченных сушек.

— Здравствуйте, товарищ Солодин, — негромко произнес Сталин. За исключением знаменитого серого френча он был не похож на свои официальные фотографии. Бледноватое лицо со следами оспинок, седые усы. При нем не оказалось трубки, без которой трудно было представить Вождя. Полковник отметил, что в молодости Сталин был достаточно высокого роста, хотя конечно не такой гигант, как можно было предположить по парадным изображениям. Не заметил Солодин и какого-то особенного магнетического взгляда, о котором немало слышал. Взор Главного был умеренно доброжелателен, светился цепким и умным вниманием, но не более.

— Здравия желаю, товарищ Сталин! — умерено громко ответил Солодин, вытягиваясь 'во-фрунт', как и положено перед Главнокомандующим.

— Вольно, — усмехнулся Сталин. — Вольно, товарищ полковник… Проходите, присаживайтесь. Разговор у нас будет не короткий… Прошу к столу.

Стол был простой, круглый, с настоящим самоваром посередине, большой тарелкой с сушками — крупными, вкуснейшими даже на вид. На отдельном маленьком блюдечке высилась горка кускового сахара, похожего на обломки желтоватого хрусталя — полковника сразу пронзила ностальгия по детству. Чашки, снаружи зеленые, в крупный белый горошек, приглашающее сияли неземной белизной внутри. С краю стола лежала папка из простого белого картона, с единственной короткой надписью — буквами 'ГС'. Канцелярская принадлежность немного не вписывалась в общую картину весеннего чаепития.

Ну что же, если Сам приглашает… — подумал Солодин и, не чинясь, сел к столу, откинувшись на спинку плетеного стула достаточно вольно, но не разваливаясь.

— Знакомы с таким… приспособлением? — чуть прищурившись, спросил Сталин, указывая на самовар.

— А как же, — откликнулся Солодин, деловито разливая кипяток по чашкам и повторяя про себя 'это просто старый человек, обычный старый человек, я наливаю ему чай, почему бы мне не налить чаю обычному старому человеку?' — Мы народ тульский, чай да пряники — наш хлеб.

— И то верно, — согласился Сталин, принимая чашку, с видимым удовольствием вдохнул запах свежезаваренного чая, широко раздувая ноздри. — А то я подумал, в дальних странствиях, может, забыли…

Его быстрый взгляд уколол как тонкой спицей и снова скрылся за приопущенными веками. Сталин с удовольствием прихлебывал чай, похрустывая сушкой, но Солодин при всей внешней расслабленности и спокойствии был настороже. Конечно же, он никогда в жизни не видел Главного, тем более не общался с ним. Но все, что полковник слышал об Отце Народов, говорило, просто кричало, что он, Семен Маркович Солодин, здесь не для чаепития. И каждое слово, произнесенное собеседником, имеет свой вес и смысл.

— Нет, товарищ Сталин, не забыл, — осторожно произнес он. — Хотя, конечно, настоящего самовара и настоящего чая там, где я побывал, обычно не водилось.

— Это хорошо, — неопределенно сказал Сталин, и было непонятно к чему это 'хорошо' относится. То ли к тому, что за границей хорошего чая не достать, то ли к тому, что эмигрант не забыл корни.

— Как в целом живете, товарищ Солодин? — неожиданно спросил Главный.

— Спасибо, товарищ Сталин, — как только мог дипломатично ответил полковник. — Неплохо. Немного непривычно, но интересно.

— Да, нужное дело, — согласился собеседник, — подрастающее поколение нужно учить. Это очень важно — учить… Мало какая работа сравнится с учительской. Инженеры человеческих душ… Тьфу! — Сталин неожиданно фыркнул, очень по-человечески, совершенно не по-генсековски, а Солодин облился холодным потом при мысли о том, что едва не поддакнул расхожему определению, лично ему казавшемуся очень удачным. — Кто пустил это глупое сравнение? 'Инженеры!' Дети, подростки, юноши — это не машины, их по инструкции не соберешь и не настроишь!

На мгновение Солодину показалось, что Сталин, задумавшись, потерял самоконтроль. И сквозь доброжелательную, но все же маску Вождя проступил человек, искренне болеющий за всю молодежь, озабоченный тем, как научить, воспитать, терпеливо и осторожно ввести в жизнь. Но Сталин поставил чашку на стол, хороший фарфор глухо, солидно стукнул о дерево, и иллюзия рассеялась как дым на ветру. Перед полковником снова сидел Иосиф Виссарионович Сталин, Генеральный Секретарь, самый могущественный человек страны. Умный, непредсказуемый, расчетливый.

— К слову, — Сталин еще больше прищурился. — Скажите, пожалуйста, откуда пошло ваше увлечение… военной инженерией?

На мгновение Солодину показалось, что кровь в его жилах обратилась множеством ледяных кристалликов. А голове, напротив, стало очень жарко.

Полковник отставил чашку и принял положение, наиболее, по его мнению, полно отражающее несуетливое, но предельное внимание.

— Впервые я увидел, что это очень… полезное занятие… близ Сандомира в двадцатом, — преувеличенно ровным и спокойным голосом произнес Семен Маркович. — Там я мог наблюдать, как организуется настоящая военно-инженерная работа. Ваш плацдарм был укреплен образцово. И как действовали ваши…

Полковник замялся, поняв, что все-таки сказанул не то, что следовало. Сталин усмехнулся в усы и чуть склонил голову на бок, не сводя взгляда с замешавшегося офицера.

— Я увидел, как действуют большевистские команды 'прерывателей связи' и гренадер. Насколько я знаю, их специально тренировали бывшие бойцы наших, русских 'команд смерти' и немецкие … инструкторы, — на этот раз полковник был более внимателен и вовремя удержал готовое сорваться 'наемники'. — Во главе с Эмилианом Кальтнером.