Славянский кокаин - Фридрих Незнанский

— Чудно, просто великолепно, — произнес Грингольц первые слова. — Но я вроде ни в чем не виноват.

— Разберемся! — пообещал Грязнов. — Ребята, давайте, отстегивайте его, — бросил Грязнов омоновцам.

Те освободили Гришу от наручников и вынесли его на улицу. Ноги почти не слушались Грингольца. Вслед за омоновцами, едва поспевая за ними, семенил Рогачевский, причитая на ходу:

— Да что же это такое? Откуда он здесь взялся? Что за безобразие? Охрана! Ко мне! Быстро!

Тут же, как из-под земли, нарисовались Василий с Алексеем, со следами похмелья и недоумения на лице.

— Это кто такой? — бесновался Рогачевский. — Откуда он здесь взялся, я вас спрашиваю? Что вы молчите как истуканы?

— Дак это, — выдавил наконец из себя Василий. — Хозяйка привезла. Велела кормить и приглядывать.

— А мне почему не доложили? — не успокаивался Магнит Игнатьевич.

Охранники виновато молчали.

— Не слышу ответа! Почему я не знал, что в доме находится посторонний человек?!

— Она нам денег дала, — прошептал Леха. — Чтобы мы вам не говорили ничего.

— Денег дала! — всплеснул руками генерал. — Охрана подкуплена. Бойцы советской армии продались! Под суд! Под трибунал! На передовую!

Наконец Рогачевский умолк, помолчал минуту и тихо поинтересовался:

— И что, много дала?

— Много, — вздохнули хором солдаты.

— И куда дели? Пропили, небось?

— Мамкам в деревню отправили, — отвечали охранники, глядя в пол.

— Ну, черт с вами. Идите с глаз долой, — прикрикнул Магнит Игнатьевич.

Солдаты мгновенно испарились.

— Ну и как их накажешь после этого? — обратился Рогачевский к Грязнову. — У одного мать с четырьмя детьми без мужа мается, а у другого сестренка малая больная.

Грязнов кивнул, взял поникшего старика под локоть и, проводив до комнаты, усадил в кресло.

— Вот что, Магнит Игнатьевич, вам сейчас отдохнуть нужно от переживаний. А выпить мы с вами всегда успеем. Заскочу к вам на днях, тогда и обмоем продолжение знакомства.

— Обещаете?

— Честное генеральское. А теперь отдыхайте, — ответил Грязнов и направился к выходу.

— А дочка, — спросил вдогонку старик, — с ней ничего не будет?

— Пока не могу вам ничего обещать, но… постараюсь.

— Спасибо, — прошептал Рогачевский и закрыл глаза.

12

Денис с Ладой долго ждали в машине возвращения Грязнова-старшего. Лада нервничала и постоянно смотрела на часы, Денис беспрестанно переключал кнопки радиостанций на приемнике, пока Лада весьма ощутимо не треснула его по руке.

— Чего дерешься?

— Ты меня нервируешь. Перестань.

— Ну вот. Несколько дней знакомы, а она уже руки распускает, — констатировал Денис. — Одного с балкона скинула, меня так вообще, наверно, искалечит. Вот они — современные эмансипированные женщины. А куда делись девушки-кошечки, ласковые и нежные, как флёрдоранж?

— Не бурчи, — прервала его Лада. — Девушкой-кошечкой буду дома, а сейчас я при исполнении.

— Договорились. — Грязнов чмокнул ее в щеку.

Тем временем ворота дачи открылись, и омоновцы вынесли на руках Грингольца.

— А вот и герой! — воскликнула Лада.

— Ну что, давай его сюда?

— Нет, пускай в их машине едет, будет сюрприз, — отозвалась Лада.

Денис подал знак бойцам, и они отнесли Гришу к своему автобусу.

Минут через пять появился Грязнов-старший.

— Поехали? — И Денис рванул с места.

— Ну, куда везем клиента? — поинтересовался после недолгого молчания дядя.

— Давай к тебе? Я думаю, стены Петровки подействуют на него магическим образом, и он все нам расскажет, — предположил Денис.

— Ладно, как прикажете. Ты вот что скажи мне, Дениска, ты пошто дедушку обидел?

— Рогачевского-то? Да я его не обижал вовсе, наоборот, подарил несколько минут торжества. Разве плохо?

— Ага, а старичок, значит, уже сердцем мается от жестокого разочарования.

— Ну виноват, может, самую малость, не хотел ранить его в самую душу. Но надо же было его как-нибудь вытащить из дома.

— Да уж, вытащил. Он на тебя телегу писать собрался. Совсем сдал старик. А тут еще и дочка подарочек подкинула, — подытожил Грязнов.

Когда машины подъехали к МУРу, Грязнов-старший отдал приказ отвести Грингольца к своему кабинету и не спускать с него глаз. Затем, выпив по чашке кофе, все трое, Лада, Денис и дядя, поднялись туда же.

Грингольц сидел на краешке стула и не без интереса изучал обстановку приемной. Когда вошли Грязнов-старший и Денис, он развязно улыбнулся и радостно помахал им рукой.

— Ну наконец-то, а то когда уже, думаю, меня допрашивать будут?

— Вот и дождался, Грегор, — Лада вынырнула из-за широких спин своих спутников.

У Грингольца вытянулась физиономия.

— Ты чего загрустил-то, Гриша? Или не рад видеть знакомые лица на исторической родине? — не унималась Панова.

— Очень рад. Просто безумно, — выдавил из себя тот.

— Ну так рассказывай, дорогой, как там вообще?

— Где?

— Как это где? — делано удивилась Лада. — На том свете, конечно.

— А… Отлично. Знакомых много.

— Я рада, что тебе понравилось, но пришла пора возвращаться на нашу грешную землю. Нам есть о чем поговорить, верно? Например, расскажи мне все с того самого момента, как тебе пришло в голову инсценировать собственное убийство.

— Ладно. Я все расскажу. Только поесть принесите.

— Проголодался никак? Чего, плохо кормили на генеральской даче?

— Хорошо. Но мало, — буркнул Грингольц.

— Ладно, потерпи, сейчас придумаем что-нибудь, — сжалился Грязнов-старший.

Он нажал кнопку селектора и попросил секретаршу раздобыть какого-нибудь провианта. Через десять минут Гриша уписывал за обе щеки горячие пирожки с мясом и запивал их сладким чаем. Когда с трапезой было покончено, Грингольц вытер рот салфеткой и сказал:

— Все дело в том, что я видел, как убили Бакатина.

— Убили?! — вскинулась Лада.

— Убили, — веско повторил Грингольц. — Его на моих глазах скинул под поезд какой-то человек.

— Почему ты не рассказал об этом полиции? Описать его сможешь?

— Вы смеетесь? Я не хотел последовать вслед за шефом.

— Но мы смогли бы позаботиться о тебе. Существует, в конце концов, программа защиты свидетелей.