Люцифер и семеро козлов - Андрей Лупахин

ничего хорошего эта встреча не сулит, Сеня остановился перед своим бывшим учителем труда.

— Ну что, Павел Петрович, меня ждёшь? Или что ты там за срань демоническая… — сказал он.

— Тебя, тебя, обормота, — сказал трудовик, доставая из кармана рабочей спецовки уже начатую чекушку.

Сделав пару глотков, вечно не просыхающий столяр взмахнул лопатой, громко расхохотавшись злобным смехом — был бы Сеня чуть более медлительным, его многострадальное лицо ждал бы сочный поцелуй с деревяшкой. Трудовик снова попытался ударить бывшего ученика, однако тот ловко увернулся и схватился за черенок, а потом со всей силы пнул своего обидчика! Павел Петрович, заохав, выпустил лопату и достал из кармана чекушку:

— Ах ты, паскудник! Ничему учиться не хочешь! — прохрипел трудовик, швыряя бутылку в Сеню.

Нерадивый ученик Пава Петровича уклонился от летящей бутылки, и как следует приложил своего учителя лопатой по спине. Горе-учитель ретировался обратно в кабинет и закрыл за собой дверь, ругая обидчика последними словами. Игнорируя злобные матюги побитого трудовика, Сеня обернулся на противный металлический звук, раздававшийся всё ближе и ближе.

— А ну-ка стой, Пружинкин! — воскликнула Софья Леонидовна, выскочившая из-за угла, потрясая ножницами. — Ты ещё и трудовика нашего избил?! Ну, гад, ну держись! Сейчас я тебе задам!

Завуч бросилась на Сеню, размахивая ножницами!

— Попробуй! — крикнул он, и размахнулся.

Сеня врезал Софье Леонидовне изо всех сил! Обезумевшая завуч, упала, выронив ножницы и исчезла, превратившись в серый дымок. Стены коридора начали растворяться в воздухе. И тут раздался громкий взволнованный голос Люцифера, который, казалось, искренне переживал за Сенину судьбу:

— Беги, Форест! Беги!

Сеня поднял голову и посмотрел на растворяющийся белый потолок, ожидая увидеть говорящего. Школьный коридор быстро исчезал в чёрной пустоте, наполненной адскими тварями, которые тянулись к грозному победителю педагогов окровавленными когтистыми лапами. Бросив лопату прямо в пасть чудовищу, ухватившему его за ногу длинным языком, «Форест» побежал по лестнице, пытаясь ускользнуть от полчищ демонов.

Спустившись вниз, Сеня остановился на последней ступеньке. Вместо школьного коридора первого этажа осталась только узкая дорожка в густой темноте, уходящая в бесконечность. Бежать по ней было не так-то просто — из-за скрежещущих пил, лязгающих механизмов и вертящихся топоров, которые так и норовили разрезать «беглеца» на мелкие кусочки. В самом конце пути Сеня едва увернулся от гигантского кадила, в котором, сидя на пылающих углях, громко верещал Панас Копеечкин.

— Поговори, поговори с ним, прошу! — умолял батюшка, размахивая руками.

Сеня пробежал мимо, пригнувшись, мысленно пообещав несчастному священнику замолвить словечко. Внезапно дорожка закончилась перед белой дверью, стоявшей в воздухе. Дальше идти было некуда, разве что в чёрную пустоту, из которой доносилось рычание и чавканье. Неприятные звуки приближались, и Сеня открыл дверь, решив не дожидаться встречи со злобными порождениями ада, которые с удовольствием откусили бы ему всё, что только смогли. Неосторожно шагнув вперёд, он упал на раскаленную металлическую решетку, под которой бушевал огонь. Бесы, суетившиеся в пламени, радостно завизжали, громко закричав: «Еда! Еда! Хозяин принёс еду!».

— Хер вам, а не еда! — возразил Сеня самым невежливым образом.

Оглянувшись, он узнал пыточную камеру и «трон», стоявший посреди зала, на котором покоилось его седалище во время встреч с Люцифером. Повелитель ада стоял в двух шагах от трона, облокотившись на каменную стену, почерневшую от копоти. Сеня проскакал по огню, прожигающему душу насквозь, и вскочил на трон, посылая визжавших бесов в эротическое путешествие.

— Смотри, Семён Алексеевич, аккуратнее, а то сгоришь в Огненной Гиене, — предупредил Люцифер.

— Какой ты заботливый! — произнёс Сеня с сарказмом. — Мог бы в таком случае не бросать меня в эту самую гиену, раз её пламя так опасно!

— А я и не бросал. Ты сам влетел, как ошпаренный! Гнался кто за тобой что ли?

На лице князя тьмы появилось неподдельное удивление, сменившееся издевательской улыбкой — он расхохотался, невероятно довольный второсортной шуткой. Сеня в ответ лишь скривил физиономию, попытавшись передразнить Люцифера, но ничего не сказал, понимая, что с рогатого юмориста всё как с гуся вода.

— Смотри, — Люцифер перестал смеяться и подошёл ближе. В его руке появилась бутылочка со светящейся душой. — Как думаешь, кто это?

— Дмитрий Сергеевич Метастазов, так? — предположил Сеня.

— Ха-ха-ха! Нет. Метастазов… с ним я сам разберусь, на этот счёт не беспокойся. А это, — он звонко щёлкнул пальцем по стеклу, — твоя душа!

Сенины глаза загорелись, а руки сами потянулись к бутылочке и её содержимому, из-за которого, собственно, начался весь сыр-бор. Люцифер исчез, ехидно рассмеявшись.

— Ну, блин… — обиженно протянул обладатель пленённой души, опустив голову.

— Попридержи коней, Семен Алексеевич! — Люцифер появился в двух шагах и осторожно потряс бутылочку. — Ты хорошо поработал, но мы с тобой ещё не закончили. В истории нашего сотрудничества осталась последняя глава.

— В истории о Люцифере и семерых козлах, — проговорил Сеня, усмехаясь необычайно точной характеристики приключений, произошедших с ним за последнюю неделю.

— Хм! А что? Ты, в общем-то, прав, — владыка ада одобрительно кивнул. — Название почти как у той сказки про семеро козлят.

— Ага, только у нас всё по-настоящему и это расстраивает меня больше всего, — Сеня вздохнул.

— Да, и ещё, последнему «козлу» вовсе не обязательно быть козлом.

— С чего вдруг?

— Мне нужна душа ребенка, — произнёс Люцифер. — Любого, на твой выбор. Главное, дитя должно быть старше семи лет. Иначе наверху сделку аннулируют…

Сеня почесал затылок, переваривая услышанное.

— Ты всё понял? — Люцифер внимательно посмотрел на него, готовясь отправить обратно в мир живых.

— Погоди, погоди… на кой тебе сдался ребёнок? По-хорошему, это ведь почти невинная душа!

— Ты прав, — сказал Люцифер, потирая руки, — как правило, абсолютно чистая! Конечно, бывают исключения, но даже эти самые исключения просто великолепны в своей почти что безгрешности!

— И что ты будешь делать с этим ребёнком? — полюбопытствовал Сеня. — Ты как Засральский, да?

— Из тебя, Семен Алексеевич, клоун, как из меня сестра милосердия, — пробурчал Люцифер, злобно сверкнув зеленым глазом. — И я бы советовал тебе хорошенько выбирать слова, когда со мной разговариваешь!

— Молчу, молчу, прощу прощения! — Сеня примирительно замахал руками. — Но всё-таки?

— Это уж моё дело. Может, буду жарить на вертеле или подарю твоему другу Якову Иосифовичу Засральскому. Эти души нужны, очень нужны. Например, одну такую я в своё время послал забеременевшей Малене Эрнманн — у шведской певички родилась замечательная дочурка, ха-ха-ха! Кстати, сыночек Хельги Нойвирт — тоже моих рук дело! Да, всех не пересчитать, начиная со времен Авраама и его интрижки со служанкой.

— Слушай, вот честно… —