Спецназовец. Точка дислокации - Андрей Воронин

Из-за угла выскочили сразу трое.

— Гнездо у вас там, что ли? — процедил Быков, открывая прицельный огонь.

В какой-то момент, когда огонь немного стих, рядом очутился Якушев. «Драгуновки» при нем уже не было, ее сменил короткоствольный «Калашников», явно снятый с чьего-то трупа. Левое плечо прямо поверх куртки было обмотано свежим, но уже успевшим пропитаться кровью и запылиться бинтом.

— Патроны кончились, — сообщил он то, что было очевидно и так. — Их со стороны дороги человек тридцать подходит, и двое, сука, с оптикой. Одного я успел снять, а второй чуть меня не достал.

— Ну и хорошо, что не достал, — рассеянно сказал Быков и посмотрел на часы.

Они лежали на втором этаже разрушенного дома, каждый около своего окна. Дом был угловой, и комната, в которой они заняли позицию, тоже была угловая, что позволяло контролировать весь перекресток. Над головой вместо потолка пасмурно серело перекрещенное сломанными обгорелыми балками небо, на полу было полно деревянных обломков, осыпавшейся со стен штукатурки и битой глиняной черепицы — старой, почерневшей от времени и непогоды, со следами, оставленными в податливой глине пальцами давно умершего гончара. Небо уже начало наливаться предвечерней синевой — день в низких широтах короток, особенно в эту пору года, когда осень готова уступить свои позиции зиме.

Быков выглянул наружу, убедился, что к дому никто не подкрадывается, и вызвал по рации Баклана.

— Живой? — спросил он.

— Чего и вам желаю, — бодро откликнулся Луговой.

— Жук на подходе, — сказал Быков. — Всем перейти на основную частоту. А то он, чего доброго, решит, что нас тут всех перещелкали, и отвалит.

— Или, того хуже, мстить начнет, — сказал Якушев. — Рембо в горах Кавказа…

— Да уж, Рембо, — вздохнул Быков, переключая свою рацию на частоту рации Жука.

— Ага, — хмыкнул Спец, как обычно, с полуслова понявший командира. — Спасательная операция: тихо пришли, тихо забрали нужного человека и так же тихо ушли. Без трупов.

Быков в ответ только еще раз вздохнул: все это не нравилось ему чем дальше, тем больше. Помимо всего прочего, у них кончались патроны, а это было чревато уже не провалом спасательной операции (которая и так провалилась, потому что никакого Расулова здесь, судя по всему, действительно не было), но и поголовным истреблением группы. А это было совсем не то, ради чего Роман Данилович собрал и привел сюда ребят, каждый из которых был ему дороже и ближе кровного родственника.

«Сука Шапошников, — подумал он. — Погоди, дай только выбраться из этой западни, ты у меня запоешь! Да и Логинов хорош. Секретность они обеспечили! Совсем зажрались на столичных харчах, мышей ловить перестали…»

Где-то неподалеку раскатисто хлопнул одиночный выстрел из «калаша». Послышался гневный вопль: «А, собака!», — за которым последовал шквал автоматного огня. Потом грохнул взрыв, прозвучала еще парочка выстрелов, и снова стало тихо.

— Развлекаешься, птица? — негромко сказал в микрофон Якушев.

— А пускай не лезут, — с достоинством откликнулся Баклан.

Спец усмехнулся, достал сигареты и протянул пачку Быкову. Роман Данилович отрицательно качнул головой. Тогда Якушев закурил сам, аккуратно пуская дым по стеночке в противоположную от окна сторону.

Снаружи снова началась стрельба. Стреляли довольно далеко — похоже, что на другом конце селения. Якушев удивленно приподнял брови.

— Баклан, ты обалдел? — сказал он в микрофон. — Куда тебя понесло, чумовой?

— Это не я, — раздался в наушниках озадаченный голос Баклана.

Быков снова посмотрел на часы.

— Минута в минуту, — сказал он. — Точность — вежливость королей. Кончай перекур, поехали отсюда. Жук, ты меня слышишь?

Рация захрипела и крикнула в самое ухо голосом Жука:

— Куда вы, на хрен, запропастились? Из меня сейчас решето сделают!

— Второй проулок от мечети, — скороговоркой сообщил Быков, оставив разговор на отвлеченные темы до лучших времен. — Жми!

В наушнике были слышны частые хлопки выстрелов и натужный рев автомобильного мотора. Потом Жук отключился, но рев мотора — негромкий, отдаленный, но приближающийся с каждой секундой — остался.

— Баклан, подтягивайся к нам, — скомандовал Быков.

— Не могу, — признался Баклан, — обложили, суки, как медведя в берлоге. Ты не парься, Данилыч, я по дороге подсяду.

— Подсобить? — спросил Быков.

— Не парься, говорю. — С улицы опять донесся выстрел, эхом отдавшийся в наушниках. — Все путем. Главное, сами ушами не хлопайте!

— Яйцо курицу учит, — проворчал Быков, осторожно, чтобы не заметили снаружи и не угостили пулей в спину, поднимаясь во весь рост. — Пойдем, Юра, такси вот-вот подъедет, — сказал он Якушеву.

Они вышли из комнаты, где потолком служило небо, в узкий коридор второго этажа. Ноги в тяжелых ботинках осторожно и беззвучно ступали по прогнившим, грозящим в любой момент обвалиться половицам. Коридор выходил на небольшую балюстраду со сломанными перилами. Быков вдруг застыл на месте, вскинув руку в предупреждающем жесте. Якушев тоже замер в неловкой позе, держа на весу поднятую для шага ногу. Потом он осторожно опустил ее и только тогда услышал внизу, в холле, чьи-то крадущиеся шаги. Звякнула, задев о кирпич, потревоженная консервная жестянка, под чьей-то ногой хрустнула, рассыпаясь в пыль, усеивающая пол штукатурка.

— Тут нет никого, слушай! — видимо наскучив игрой в разведчиков и следопытов, произнес мужской голос с сильным кавказским акцентом.

— Тихо! — шикнул на него другой. — Ты что, совсем глупый, а? Наверху посмотри, потом говори!

Быков снова услышал приближающийся гул мотора и редкие выстрелы, которыми сопровождалось движение машины через кишащий боевиками аул. Времени не осталось совсем, и он отцепил от пояса свою предпоследнюю гранату. Стоя в дверях, ведущих на балюстраду, он подбросил ее вверх. Граната, кувыркаясь, перелетела через перила, на мгновение словно зависла в воздухе, а потом камнем упала вниз. Оттуда послышался тревожный крик, потом в холле коротко громыхнуло. Дом содрогнулся, как при землетрясении, где-то жалобно звякнуло чудом уцелевшее до сего дня стекло, что-то посыпалось с глухим шумом. Вверх поднялось густое облако дыма и пыли; в дыму кто-то стонал и кашлял и еще кто-то непонятно ругался на местном наречии. Потом и без того державшаяся на честном слове балюстрада завалилась с громким гнилым треском, подняв новую тучу пыли и мелкой древесной трухи.

Быков прыгнул прямо туда, в клубящуюся едкую муть. Якушев отстал от командира на какую-то долю секунды; они приземлились почти одновременно и сразу открыли огонь по мелькающим в дыму, упорно лезущим во все окна и двери фигурам. Звук двигателя приближался, вырастая до высокого надсадного рева; расстреляв патроны, Роман Данилович ударил кого-то прикладом в лицо и, перепрыгнув через падающее тело, вместе с клубами дыма выскочил на улицу.