Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф

— Нам нужен дом!

— Опа-опа-оп-опа-опа…

— Интифада![97]— выкрикнул Хитклиф, и когда Крошка Нелл заиграла соло на электроситаре, персидский ковер рывком туго натянулся. В пластиковом тоннеле под потолком машинного отделения голубой хомячок с любопытством смотрел на то и дело подлетающую к нему птицу без перьев; Моррис же, сложив руки в жесте смирения, невольно думал о том, что Голда Меир[98]не стала бы мириться с подобным отношением.

Хотя, с другой стороны, ее родители никого не усыновляли.

ЕЩЕ НЕМНОГО СТАРОЙ МУЗЫКИ

— Боже, как бы мне хотелось трахнуть Дженис Джоплин[99], — призналась Бетси Росс.

Радио в «жуке» Лексы было настроено на классическую станцию «Дабл-Ю-Кей-Ар-Кей». Как обычно в понедельник, вечером шла программа «Старенькое старье», ди-джей смахнул пыль с цифровой копии аудиокассеты «Я и Бобби Макги».

— Наверняка в городе есть пожилые граждане, которым хочется того же, — сказала Лекса, переключаясь на третью скорость. — Но этому акту есть некоторые препятствия, особенно для тебя, Бетс.

— Ну, — ответила Бетси и заскрежетала шестеренками, — я ж фигурально выражаясь…

Тосиро Отсосими извернулся на пассажирском сиденье. Он только что закончил работу, так что от пояса и выше был гол, за исключением белых манжет и черного галстука-бабочки, и силился натянуть гарвардскую фуфайку Лексы. Тосиро с самого рождения страдал клаустрофобией — девять месяцев в утробе матери нанесли врожденному эксгибиционисту травму, — и ему неспокойно было даже в маленькой машине, не говоря уже о том, чтобы сидеть в маленькой машине с фуфайкой, натянутой на лицо, так что надевал он ее крайне нервно. Раби, дочь Лексы, которая тоже сидела сзади, уворачиваясь от его локтя, подалась вперед и спросила:

— Дженис Джоплин умерла от чумы?

— Нет, намного раньше, — ответила Бетси. — Дженис в шестидесятых слишком повеселилась.

— Нет, — возразила Лекса. — В шестидесятых Дженис повеселилась недостаточно. Это ее и убило.

Тосиро нашел наконец у фуфайки горло и просунул туда голову.

— Вы обе не правы, — заявил он, жадно глотая воздух. — Она не умерла. Они с Джоном Харрисоном[100]тайно поженились и поселились на юге Франции.

— Он Джим Моррисон, невежда[101], — сказала Бетси. — И каждый, кто не упал вчера с самосвала, знает, что этот чувак погиб в 91-м, когда Соединенные Штаты бомбили Багдад.

Наводящее устройство, которое спецагент Эрнест Г. Фогельзанг прицепил под бампер «жука», теперь лежало на приборном щитке, посылая четкий сигнал. Лекса, незамысловато изображая бегство, свернула на другую дорогу и принялась петлять по улицам Вест-Виллидж. Бетси давно уже вычислила синий седан «плимут» (номер «Кью-Ар-2942»[102], зарегистрирован за Подразделением анти-антиамериканской деятельности ФБР, и, по скромному мнению Бетси, «дерьмовенький автомобильчик»), который ехал за ними следом на не слишком благоразумном расстоянии. Свернув к северу на Бродвей, Лекса спросила:

— Бетс, насколько он близко?

— Три машины. Между нами такси и грузовой фургон.

— Хорошо. Опусти мое окно.

Они остановились на красный свет. Лекса протянула руку и прицепила наводящее устройство на вставшее рядом такси. Когда загорелся зеленый, Лекса свернула направо. Синий «плимут» поехал прямо за такси.

— Гос-споди! — воскликнула Бетси. — Дай слепому права и разрешение на оружие!

— Куда едет такси? — спросила Лекса. — «Транспорт в шашечку», номер борта 5186.

— Секунду… по данным диспетчерской «шашечек», она направляется к Международному аэропорту Ньюарк.

— Хорошо, — ответила Лекса. — Кто-нибудь еще нами интересуется?

— Не-а. Если чего увижу, дам знать.

Лекса еще дважды свернула направо и напрямик поехала к докам Вестсайда. В укромном местечке у причала в воду уходил деревянный скат; к ночи Гудзон перестал дымиться, но воздух на побережье оставался тяжелым, в свете фар кружились темные твердые частицы. Лекса остановила машину, и Бетси бибикнула.

— Вон она, — сказал Тосиро, когда из тени появилась Серафина и подбежала к машине. Бетси открыла передней пассажирскую дверцу, Серафина втиснулась на заднее сиденье рядом со сводной сестрой и быстренько со всеми поздоровалась.

— Привет, — сказала Раби, тыкая пальцем в джеллабу с капюшоном, которую напялила Серафина, отправляясь на пристань. — Сделала что-нибудь хитренькое на этой неделе?

Лекса рассматривала их в зеркале заднего вида.

— Украла «Мону Лизу», — ответила за Серафину она.

— Ну отлично! — воскликнула Бетси. — А я когда-нибудь рассказывала, как мы с Грейс Слик[103]подсыпали «кислоты» в пунш на свадьбе Триши Никсон[104]?

— А что такое «Мона Лиза»? — полюбопытствовала Раби, а Серафина, привыкшая к тому, что Лекса знает все, все равно удивленно спросила:

— А как ты поняла, что это я?

— Просто подумалось о тебе, — ответила Лекса. — К тому же в одном неопубликованном куске полицейского отчета есть интервью, в котором охранник убеждает, что видел убегающего с места преступления говорящего бобра. У охранника после этого мочу взяли на анализ.

— А.

— И что ты сделала с картиной? Еще на части не порезала?

— Пока, — ответила Серафина, — я повесила ее в старом «Театре Аполлона»[105]в Гарлеме. Ну ты знаешь, они его еще сносить собираются, чтобы пристроить парковочную площадку для «Нового Вавилона». Она висит в фойе, на самом виду, так что достаточно кому-нибудь войти туда на минуту.