Отравитель - Чингиз Абдуллаев

Дронго скрыл улыбку. Охранник даже не понял, что эти двоеназвались фамилиями популярных актеров.

– Кто-то еще был? – уточнил Дронго.

– Нет, больше никого не было.

– Это точно?

– Моя рука, – гордо показал журнал МихаилРодионович, – если бы это осталось в компьютере, можно было бысомневаться. Туда не всех вносят. А когда я дежурю, все знают, что мимо меня непройдешь и не проскочишь. Я всех лично отмечаю. Можете не сомневаться.

– Спасибо вам, Михаил Родионович, – с чувством произнесДронго, – у меня к вам еще один вопрос. Что-нибудь необычное в доме запоследние три месяца произошло? Какое-нибудь ЧП? Может, кого-то залили водойили пожар был?

– Нет. У нас таких вещей не бывает, – махнул рукойМихаил Родионович, – у нас в доме порядок идеальный. Разве что собачкамопс с восьмого этажа умерла. Такая умная собачка была.

– От чего умерла?

– Кто его знает. У них свои собачьи болезни. Ветеринарприехал и ничего сделать не смог. Она и недолго мучилась. Уже к вечеру иоколела. А так все нормально.

– Это чья собака была?

– Грузина этого. Как его: Дарсалия Борис Сергеевич.

– Может, он из Абхазии? – уточнил Дронго.

– Может, и абхаз, – согласился МихаилРодионович, – но говорит с грузинским акцентом. Я там пять лет прослужил,сразу этот акцент выделяю. Вот его супруги собачка и околела. Они в квартиресвоего внука живут. Он у нас известный человек, говорят, что работает где-товице-губернатором. Родители его погибли в автомобильной катастрофе, и еговырастили дед с бабкой. Вот он им в благодарность и купил эту квартиру. Деньгивысылает. Вот такие внуки бывают. А мой оболтус только двойки из школыприносит. Он мне такую квартиру точно не купит, – в сердцах произнесохранник, – но это я так, к слову. Больше никаких происшествий не было.Все у нас нормально. Если не считать убийства вашего клиента, этого арабскогобизнесмена. Хотя нам говорили, что он не араб вовсе. А перс из Ирана.

– Их семья выходцы из Ирана, – пояснил Дронго, –но последние тридцать лет они живут в Египте.

– Понятно. Хороший человек был, культурный. И женщины к немувсегда культурные ходили. Вежливые такие, воспитанные. Все здоровались,прощались. Жалко его конечно. Только я думаю, что он сам отравился. Съелчто-нибудь. Сейчас в ресторанах разную гадость дают. Червяков всяких, живностьдикую, змей разных. Вот он что-нибудь такое съел и отравился.

– Вы так думаете?

– Уверен.

– Спасибо. Вы мне очень помогли, – он пожал рукуМихаилу Родионовичу на прощание.

«Кажется, моя популярность иногда приносит конкретныеплоды», – подумал он, поднимаясь в лифте на восемнадцатый этаж.

Он вышел на лестничную площадку, когда позвонил его телефон.Это был Эдгар Вейдеманис.

– Мы все проверили, – сообщил он, – вечеромсемнадцатого января к Ашрафи позвонили из Баку, из нефтяного консорциума.Сейчас мы выясняем, чей это был телефон.

– Насколько мне известно, он бурно реагировал, –напомнил Дронго, – разговор шел на английском, а он потом стал ругаться. Икому-то перезвонил.

– Своему старшему брату в Египет, – сообщилЭдгар, – это мы как раз выяснили. А насчет звонка из Баку сейчас выясняем.Непонятно, почему он так разозлился.

– Уточни, кто именно ему звонил, – попросилДронго. – Дело в том, что официальный Баку тоже заинтересован в раскрытииэтого убийства. Возможно, это большая политическая игра, о которой мы еще незнаем. Может, ему позвонили, чтобы предупредить. Или наоборот, от чего-тоотговорить. Прежде чем я позвоню его старшему брату, чтобы узнать, о чем ониговорили, мне нужно точно знать, кто именно мог позвонить ему в тот вечер. Иучти, что это был человек, говоривший с Ашрафи по-английски.

– Ты считаешь, что в Баку мало людей, говорящихпо-английски? – удивился Вейдеманис.

– Наоборот. Сейчас там считается признаком плохого тона невладеть в обязательном порядке русским и английским языками. Почти все высшиечиновники, включая президента, свободно говорят на этих языках. Поэтому мне такважно знать, кто именно звонил ему из Баку.

– Мы работаем, – заверил его Эдгар.

Дронго положил телефон в карман, еще не зная, что уже черезнесколько минут будет точно знать, каким образом был отравлен Вилаят Ашрафи. Онпрошел на кухню, где убирала посуду в шкаф Варвара Константиновна. Подошел кней.

– Вы слышали про погибшую собачку с восьмого этажа? –спросил он.

– Слышала, конечно, – кивнула она, – во дворечасто их видела. Они, старики, хозяева ее, такие люди чудесные. Всегда вместеходили, втроем, значит. А этот песик их единственной радостью был. Такубивались они, даже жалко их стало. И собачка такая хорошая была. Они ее дажезимой в специальный тулупчик одевали. И в лифте на руках перевозили, чтобы незастудить.

– Что вы сказали? – ошеломленно проговорил Дронго.

– Чтобы не застудить, – испуганно повторила она, но онуже выбежал из квартиры, громко хлопнув дверцей.

– Он у вас какой-то чудной, – убежденно произнесла ВарвараКонстантиновна, обращаясь к Тауфику Шукри.

От нетерпения он готов был сам ускорить движение кабинылифта. Наконец она замерла на восьмом этаже. Он выскочил из кабины, бросился клевой двери, позвонил. Долго прислушивался. Неужели он ошибся и хозяева собакиживут в другой квартире. Нет, кажется, не ошибся. Послышались старческие шагихозяина и его дряблый голос:

– Кто там?

«Странно, что он спрашивает, – подумал Дронго, – унего же есть глазок».

– Извините, что я вас беспокою, господин Дарсалия, но мненужно с вами срочно переговорить, – попросил он.

– Мы никого не принимаем, – услышал он в ответ.

– Это насчет вашей собаки, – крикнул Дронго, услышав,как старик отходит от двери.

Он прислушался. Кажется, старик замер. Затем повернулся квходной двери. Наконец послышался шум замка. Дверь открылась. На пороге стоялпожилой мужчина. Ему было лет восемьдесят, не меньше. Слезящимися мутнымиглазами он смотрел на Дронго. Было заметно, что он недавно перенес большоепотрясение. Очевидно, собака заменяла им общение с детьми и внуками.

– Что вы хотите мне сообщить? – спросил старик.

– Вы извините, что я вас беспокою, – снова сказалДронго, – я соболезную вашему горю. Скажите, вы обычно перевозили его вкабине лифта на руках?

– А почему вы спрашиваете?

– Я хочу разобрать, отчего она погибла.

– Мы не знаем, – вздохнул старик, – ветеринарговорит, что это острое кишечное заболевание. Но она ничего не ела. Она былаочень воспитанной собакой и никогда не брала чужой еды.