Как устроена экономика - Ха-Джун Чанг

Историю рождения старой институциональной школы можно проследить до Торстейна Веблена (1857–1929), который сделал себе имя, поставив под сомнение распространенное убеждение о рациональности и корыстолюбии человека. Веблен утверждал, что за любым поведением человека стоит множество мотивов – инстинкт, привычка, убеждение – и только после этого рациональный мотив. Веблен также подчеркивал, что человеческую рациональность нельзя определить как нечто вневременное и что она формируется социальной средой, состоящей из институтов, или формальных (например, законов и внутренних правил компаний) и неформальных правил (социальных обычаев, соглашений в деловых отношениях), в которой действуют индивидуумы, что мы с легкостью можем наблюдать. Веблен считал, что институты не только влияют на то, как ведут себя люди, но и меняют их, а люди, в свою очередь, меняют эти институты{69}.

Черпая вдохновение из того особого внимания, которое Веблен уделял институтам, а также явно и тайно принимая идеи марксизма и немецкой исторической школы, в начале XX века появилось новое поколение американских экономистов, учредивших экономическую школу. В 1918 году с благословения Веблена она была официально провозглашена институциональной школой, а возглавил ее Уэсли Митчелл (1874–1948), ученик Веблена и тогдашний лидер группы[66].

Ярким событием для этой школы стал «Новый курс», в разработке и принятии которого участвовали многие ее представители. В наши дни «Новый курс» обычно рассматривается как программа кейнсианской политики. Но если подумать, «Общая теория занятости, процента и денег»[67], фундаментальный труд Кейнса, вышел только в 1936-м, то есть через год после «Второго нового курса» (первый был принят в 1933 году). «Новый курс» уделял намного больше внимания институтам – финансовому регулированию, социальному обеспечению, профсоюзам и регулированию коммунальных компаний, – чем макроэкономической политике, о чем я уже говорил в главе 3. Такие институциональные экономисты, как Артур Бернс (председатель Совета экономических консультантов при президенте США в 1953–1956 годах, а затем председатель Совета управляющих Федеральной резервной системой в 1970–1978 годах), играли важную роль в формировании экономической политики США даже после Второй мировой войны.

После 1960-х годов институциональная школа пришла в упадок. Частично это было связано с подъемом неоклассической концепции в США в 1950-х годах. Довольно узкое представление неоклассической школы о том, какой должна быть экономика – с упором на поведение индивидуумов, «универсальные» исходные предположения и абстрактные экономические модели, – сделало ее не слишком отличимой от институциональной теории, но при этом более слабой в плане логики и содержания. Впрочем, спад популярности был вызван и слабостью самой институциональной школы. Она не могла в полной мере теоретически обосновать разнообразные механизмы, посредством которых возникают, существуют и изменяются сами институты, потому что рассматривала их только как результаты формальных коллективных решений (например, законодательства) или продукты истории (например, культурные нормы). А институты способны появляться на свет и другими путями: как спонтанный порядок, формирующийся в ходе взаимодействий рациональных индивидуумов (австрийская школа и новая институциональная школа); из-за попыток отдельных людей и организаций сформировать способы познания, помогающие разобраться в сложных вопросах функционирования экономики (бихевиоризм); в результате попытки сохранить существующие иерархические отношения (марксистская школа).

Еще одна большая проблема состояла в том, что некоторые представители школы утратили чувство меры в подчеркивании значения социальной природы людей и активно перестраивали свою теорию по принципу структурного детерминизма. Социальные институты и структура, которую они создают, были для этих экономистов всем; люди считались существами, полностью зависимыми от общества, в котором они живут. Печально известное изречение «Нет такого понятия, как индивидуум» принадлежит наиболее авторитетному представителю постепенно терявшей свои позиции в первые годы после Второй мировой войны институциональной школы в США Кларенсу Айресу.

В 1980-х группа экономистов, придерживающихся неоклассического и австрийского учений и возглавляемая Дугласом Нортом, Рональдом Коузом и Оливером Уильямсоном, организовала новую школу, известную под названием новой институциональной школы, или неоинституционализма{70}.

Называя себя институциональными экономистами, приверженцы этой школы дали понять, что они не считают себя типичными представителями неоклассической теории, которая рассматривала только индивидуумов, не обращая внимания на институты, влияющие на их поведение. Однако, используя прилагательное «новая», эта группа явно показывала, что отмежевывается от первоначальной институциональной школы, которая сейчас называется старой институциональной школой (или просто институциональной школой). Основной причиной отделения было то, что неоинституционализм стал анализировать, как появляются институты на основе осознанного выбора людей{71}.

Ключевым понятием неоинституционализма стали трансакционные издержки. В неоклассической экономической теории затраты представлены себестоимостью продукта (расходы на материалы, заработную плату и т. д.). Однако неоинституционализм подчеркивает, что существуют также затраты, связанные с организацией экономической деятельности. Некоторые определяют трансакционные издержки довольно узко – как расходы, связанные с самим рыночным обменом: получение информации об альтернативных продуктах («сравнение цен»), трата времени и денег на процесс покупки, а иногда и торг за лучшие цены. Другие определяют их в более широком смысле как «стоимость эксплуатации экономической системы», которая включает в себя расходы на проведение обмена на рынке, а также связанные с этим затраты по обеспечению договора после завершения обмена. Так что, если смотреть шире, трансакционные издержки включают в себя стоимость охраны от краж, эксплуатацию судебной системы и даже контроль рабочих на заводах, чтобы они вкладывали в работу максимально возможное количество усилий согласно контракту.