Счастье Анны - Тадеуш Доленга-Мостович

С другой стороны, этот отказ может удивить Кароля. Нужно будет чем-то его обосновать, придется лгать.

«И в чем он виноват?» — мелькнула мысль.

Для него это будет просто обида. Столько времени не были вместе… Анна знала, что ему очень ее не хватает, хотя об этом он ей не писал. Вначале она предполагала, что он абсолютно верен ей, позднее… позднее начала сомневаться. Несколько писем от знакомых из Познани содержали скудные, но конкретные намеки.

Когда однажды она представила себе все с откровенной ясностью, то даже удивилась: как мало все это ее интересует! Она не ревновала его и больше не любила.

Все стало ясно раз и навсегда, и если бы не Литуня, и если бы не то, что сама Анна не видела иного смысла и цели в жизни, то думала бы о разводе.

Заснула она под утро, но ее рано разбудили. Горничная принесла завтрак: кофе, джемы, овощи, гренки, ветчину. Буба, отдохнувшая и розовая, без умолку стрекотала своим звонким голоском.

«Позвонит ли Марьян?» — думала Анна и быстро одевалась, чтобы как можно раньше попасть на работу и не опоздать к его звонку.

Несмотря на ранний час, пани Костанецкая уже была на ногах и крутилась в столовой, где готовился завтрак для ее мужа.

— Как вам спалось, дорогая? — приветствовала она Анну.

— Спасибо, замечательно, — заверила ее Анна и подумала, что Ванда назвала бы это лицемерием. Но, значит, лицемерие необходимо. Как же она могла признаться этой милой даме, что провела бессонную ночь.

— Я опасаюсь, что Буба проговорила с вами всю ночь, не давая спать.

— Мамочка! — возмутилась Буба.

— Вовсе нет, — рассмеялась Анна.

— Она вас обожает, и сейчас, когда я с вами познакомилась, я не удивляюсь этому.

— Вы слишком добры ко мне, — несколько смутилась Анна.

— О нет, — улыбнулась пани Костанецкая. — Вообще я была против того, чтобы Буба работала, но не смогла ей запретить. Авторитет матерей в последнее время немного значит, но сейчас я радуюсь, что у нее такой шеф. Я радуюсь и совершенно спокойна. Буба по существу неплохая девушка, но это еще ребенок.

— Мама, ты обижаешь меня, — запротестовала Буба.

Пани Костанецкая трогательно посмотрела на нее.

— Во многих вопросах ей нужен еще совет, опека, может быть, даже поругать нужно…

— Короче, мама, пожалуйста, — нетерпеливо сказала Буба. — Рассказываешь обо мне страшные истории, и из-за тебя мы опоздаем на работу.

— Нет-нет, я не задерживаю…

— Успеем, — успокоила ее Анна, — у нас еще целых пятнадцать минут, а здесь ведь три шага.

Буба, однако, уже вышла в прихожую.

— Пани Анна, — снизила голос пани Костанецкая, — я еще хочу вас попросить. Будьте так любезны, обратите внимание, чтобы Буба на работе избегала сближения с неподходящими людьми. Там вроде работают несколько весьма приличных молодых людей. Мне бы не хотелось, однако, чтобы при ее неопытности она попала в плохую компанию… Ну вот такая преувеличенная забота матери…

Анна заверила пани Костанецкую, что Буба вообще не сталкивается со служащими и что, кроме того, у нее достаточно такта, но на всякий случай она обратит внимание на ее отношения с коллегами.

— Я сердечно вас благодарю, — обнимала ее пани Костанецкая.

— Не за что, это почти моя обязанность.

— Большое спасибо вам, дорогая, и не забывайте нас. Мой муж и я будем очень рады, если вы захотите как можно чаще нас навещать.

— Я безгранично вам благодарна за добросердечие, — ответила Анна, — и по мере возможности буду стараться видеться с вами как можно чаще, но у меня действительно очень много работы…

— Пойдемте же! Уже поздно! — звала из прихожей Буба.

Когда они вышли на улицу, она взяла Анну под руку и начала строить планы на будущее. Если Анна получит отпуск, Буба тоже постарается получить, и тогда вместе они поедут за границу, но не с экскурсией, а самостоятельно, без определенной цели…

«Какой же она еще ребенок, — думала Анна, — и какая я уже старая. Пани Костанецкая чуть не сказала, что на работе я должна быть почти матерью. А ведь у нас с Бубой разница всего в несколько лет».

Вдруг промелькнула мысль: в отношении Марьяна к себе она тоже заметила нечто вроде уважения или даже почитания, с каким люди относятся к особам значительно старше, чем сами.

Неужели я действительно такая старая? Нет, это невозможно! Она была уверена, что выглядит молодо, даже очень молодо, что она достаточно свежа и привлекательна и что не меньше, а может быть, даже больше, чем прежде, нравится мужчинам. Вероятно, здесь кроется что-то другое.

Очевидно, такое впечатление у него сложилось из-за того, что она так скрупулезно занималась его делами, точно опекала его.

Это снова напомнило Анне те несчастные триста злотых, которые Минз не хочет выплачивать. И сегодня ей нужно во что бы то ни стало решить эту проблему. Обратиться за деньгами к Бубе было бы неприлично. Хотя у нее самой нет денег, она, конечно, достала бы у родителей. Но это выглядело бы как взятка.

Значит, единственный способ выхода из сложившейся ситуации — воспользоваться вспомогательной кассой, в которой всегда есть несколько сотен злотых. Это вовсе не будет злоупотреблением. Получив зарплату, она вернет в кассу все, и об этом никто не узнает.

Эта мысль у нее уже появлялась и раньше, но сначала она казалась невозможной. В первые минуты она назвала это растратой, потом злоупотреблением, но сейчас это представлялось ей уже только самоуправством. Что, в конце концов, в этом преступного? Она же не собирается присвоить эти деньги. Они лежат неиспользованные, поскольку никаких больших затрат туристический отдел в ближайшее время производить не планирует.

Придя в отдел, она открыла шкаф, вынула кассету и пересчитала содержимое: четыреста тридцать два злотых.

Никто и никогда не контролировал этих счетов, не превышающих нескольких сотен злотых, хотя они были проведены через отдел Анны с исключительной точностью. На каждый выданный грош существовала квитанция с датой и даже с указанием фамилии, которая перечислила в бюро эти деньги.

Каждый месяц Анна передавала в Центральную кассу короткий отчет, после чего получала в распоряжение следующую сумму. Это не практиковалось в других фирмах, где Анна работала раньше, но в «Мундусе» стало традицией и удерживалось, несмотря на несколько «рационализации» и «реорганизаций», несмотря на все усовершенствования, которые время от времени вводил директор Минз.

Анна вынула из кассеты сто злотых, вырвала листок из блокнота и написала на нем: «Начальником отдела взято сто злотых до получения заработной платы».

Она поставила дату и расписалась. Но в тот момент, когда она уже собиралась вложить листок в целую пачку подобных документов, пришла в голову мысль: «А что если Минз захочет проверить кассу?».