Бесконечные дни - Себастьян Барри

Мы даже рады въехать наконец в Теннесси, но это лишь показывает, как мало мы знаем. Мы едем по этому штату целый день и уже начинаем гадать, хорошо ли готовит Лайдж Маган. Есть ли у него кровати, или нам придется спать на соломе. В любом случае мы очень рады, что езде на мулах придет конец. Мы страдаем не только «спиной кавалериста», но и «ногой кавалериста», и «задницей кавалериста» тоже! Но Винона ни разу не пожаловалась – а ведь ее едят комары, и я сроду не видал такого носа, красного и воспаленного от холода. Можно подумать, ей по нраву наше путешествие.

Мы едем помаленьку вперед, и вдруг на дороге возникают четверо мужчин в темной одежде. Ранний вечер, кругом никого – только черные деревья и десять миллионов акров алого неба. Декабрьские сумерки прямо созданы для призраков. Вот и они. Возникли на дороге – из кустов, ниоткуда. Бесшумные люди на хороших лошадях. Шкуры лоснятся. Всадники тоже явно не сброд, хорошо одеты – но, может, в последнее время ночевали под кустом, где пришлось. На одном плащ, подбитый медвежьим мехом или похожим, а под плащом короткий серый мундир. На всех шляпы не сильно устаревшего фасона, и в целом эти люди выглядят знакомо – как армейские. Но они не из армии. У человека в плохо замаскированном мундире мятежников – вислые усы и черная бородка конусом. Он похож на полковника, одетого не совсем по форме. Лошади переступают на обочине дороги, выдыхают большие клубы пара и фыркают, как положено лошадям. У каждого из четверых – приличная винтовка из тех, которым позавидовал бы Старлинг Карлтон. Похоже, «спенсеры». А у нас – только мушкет в сапоге Джона Коула. Хорошо, что мне недалеко лезть в юбку за пистолетом, если придет нужда. Джон Коул уже вытащил пистолет из-за пояса и этак свободно, дружелюбно положил между ушами мула. Как будто пистолет там живет порой. Как будто так и надо. Усатый смеется и кивает на нас. Остальные трое пялятся, пытаясь понять, что такое Винона, – как все белые мужчины. Куда вы направляетесь, спрашивает усатый полковник. Джон Коул не отвечает, только взводит курок, словно палец об него чешет. Куда вы направляетесь, повторяет полковник. В Парис, говорит Джон Коул. Ну вам еще далёко ехать, отвечает темный тип. Я знаю, говорит Джон. Это твоя баба, что ли, спрашивает другой, поменьше ростом, голодный на вид, с повязкой на глазу. Из-под шляпы у него торчат темные волосы – примерно две волосины. На вид он погрязней своих спутников. Еще с ними толстяк, не худее Старлинга Карлтона, но с красивым лицом. У четвертого шляпа сидит на копне рыжеватых волос. Одноглазый терпеливо повторяет вопрос, но Джон Коул решил, что отвечать не хочет. Вы северяне, спрашивает рыжеватый. Да, наверно, они синепузые, как вы думаете? Этот вопрос он обращает к своему спутнику, усатому полковнику. Не сомневаюсь, любезно отвечает полковник. Этот любезный тон не предвещает ничего хорошего. Беда в том, что у них «спенсеры». У Джона Коула одна пуля – для кого-то одного, у меня вторая. Может, пока я буду убивать кого-нибудь из них, Джон Коул успеет достать мушкет – это третья. Если, конечно, к тому времени мы не будем уже мертвей дохлых ворон. Нужно пошевеливаться. Но может, они не ожидают, что жена тоже будет стрелять. В любом случае надо что-то делать, потому что вопросами дело не ограничится – это ясно, как месса. Приятно было с вами побеседовать, заявляет Джон Коул, словно собираясь пришпорить мула. А что у вас во вьюках, спрашивает полковник. Тряпки и всякое барахло, отвечает Джон Коул. Может, золото, спрашивает полковник, просто как ребенок. Нет у нас золота, смеется Джон. Союзные доллары? Нет, и того нету. Ну а мы у себя в округе нищих не привечаем, говорит полковник. Все молчат. Лошади фыркают и пускают клубы пара. Порывистый ветер ощипывает голые кусты. Малиновка спархивает на дорогу перед одним из четверых, будто надеясь, что конские копыта выворотили из земли червяков. Малиновка – быстроглазая птичка. Малиновка – друг батрака. Как раз когда я замечаю малиновку, Джон Коул решает, что пора стрелять. Два коня шарахаются от внезапного испуга. Пуля пронзает правую руку полковника и бог знает что еще, и я, особо не думая, выхватываю пистолет и очень стараюсь всадить пулю прямо в повязку одноглазому. Это отличная мишень, и если я и промахнулся, то ненамного – он катится с коня, как с плахи. Тут Джон Коул стреляет из мушкета в рыжего. Все это за три секунды, рыжий и полковник успевают выстрелить в ответ, но в суматохе мажут. Наверно, они не ждали, что Джон Коул примется стрелять вот так вдруг. Я тоже не ожидал, но уже поздно. Полковник свалился с коня – видно, из-за той пули, которая прошла через руку. Рыжий на вид вполне мертв, а одноглазому я куда-то да попал. Остался лишь толстяк – он тоже за эти несколько секунд успевает выстрелить, но и в него попадает пуля, и мне на миг чудится, что один из наших мулов научился обращаться с оружием. Но это не мул, это Винона. У нее маленький дамский пистолетик, квадратный и остроконечный, и она только что выстрелила в толстяка, а он – в нее. Маленький «диллинджер» с пулей, которая и крупинку соли не убьет. Винона валится с мула, будто сбитая суком дерева на скаку. Господи Исусе, я спрыгиваю, хватаю ее, швыряю к Джону, снова взлетаю в седло, и мы скачем, подгоняя мулов и сами подгоняемые страхом. Полковник сидит, привалившись спиной к насыпи, и пучит глаза, словно на него напало само Святое семейство. Мы несемся вперед, благодаря Господа за мулов, которые бегут, если их подгоняешь. Всю дорогу от Гранд-Рапидс мы ехали самое большее трусцой, а теперь мы просим мулов стать газелями. Они любезно соглашаются, как перед Богом; вьючный мул и тот, что остался без седока, решают последовать за нами.

Мы ожидаем погони и плена, так что пришпориваем мулов со всей силы. В наших сердцах – ужас. Джон Коул держит поводья одной рукой, а другой обнимает тело Виноны. Мили через две мулы уже почти без сил, и по случайности мы как раз въезжаем в густой лес. Мы несемся через него, не обращая внимания на колючие плети, обдирающие нам руки и ноги. На прогалине мы спешиваемся и привязываем мулов. Уже совсем стемнело. Джон Коул велит мне перезарядить оружие, на случай если нас настигнут, и кладет Винону на мерзлую землю, как труп. Он полагает, что это ее труп. Глаза у нее плотно закрыты. Он бы вынес все смерти в мире, только не эту смерть. Он видит, где пуля прорвала платье, и расширяет прореху. Он ищет дырку в коже, чтобы как-то уврачевать ее. Сумерки – против него. Он видел десять тысяч дырок от пуль, но ни одна из них не была в Виноне. Лицо пустое, как от ночного сна. Она выглядит мертвой, но она не может быть мертвой, потому что грудь у нее поднимается и опускается. Он качает головой. Метки нет, говорит он. Мы должны ее спасти. Она – все, что у нас есть, мы должны ее спасти. Он уже совсем разорвал верх платья. И тут он видит золотые монеты, которые зашила туда мисс Динуидди. На одной из них – жестокая вмятина. Боже всемогущий, говорит он. Боже всемогущий.

Нам повезло, что наши мулы не упрямы как ослы и побежали с нами – ведь теперь мне надо снять платье и снова надеть штаны. Но я считаю, что мужчина может носить брюки и при этом не терять женственности. Похоже, для выживания в этом мире просто необходима капелька абсурда. Я открыл это для себя. Мулы, купленные в Маскегоне, тоже следуют этому правилу. Боэцию Дильварду не пришлось бы колотить их палками. Все говорят, что мулы упрямы, – а они верны, как собаки. Ясно и понятно, что природа – это еще не все. Джон Коул выглядит так, словно убьет любого и даже не почешется, но посмотреть, как он заботится о Виноне, – и про него сразу понимаешь столько, что в сотне томов не описать. Однако главное дело – то, что в нее стреляли из винтовки и пуля летела очень сильно, хоть монета ее и задержала. У Виноны будет большой синяк на животе, и вообще она до сих пор без сознания. Мы чувствуем нутром, как крысы, что по нашему следу, может быть, уже кто-то идет, так что надо отсюда убираться. Полковнику, похоже, досталось порядком, – может, мы ему даже в живот попали, и тогда он уже ни за кем не сможет погнаться, но мы не знаем этого наверняка. Я бы на его месте землю грыз, желая нас догнать. Может, он прямо сейчас черным аллигатором несется на нас сквозь колючий подлесок. Чертовы колючки, и ядовитый плющ, и, я бы сказал, гремучие змеи, если бы не мороз. Чертовы теннессийские дебри, в которых рыщут убийцы. Надо быстрей добраться до Лайджа. К счастью, тут Винона приходит в себя. Я умерла, спрашивает она. Нет, пока нет, отвечает Джон Коул.