Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте - Галина Данилова

— О ваших раздорах с Открытым все говорят, Петр Васильевич. Оставьте вы его в покое, взрослые люди, а так раскипятились. Кипяток, да и только. А что касается детей, то и правда не надо им мешать.

— Жена запилила меня: оставь детей в покое, ты не человек, а не пойми кто. Издеваешься над дочерью. Молодые поругались, а я виноват.

— Она права. Отстаньте от Открытого и дети станут спокойны. Им жить, не мешайте. А с котами прямо таки и смех и грех. Вот набузил папаша.

— Коты не мое мероприятие, — Сыроежкин замахал руками. — Все на меня сваливают, а доказательств нет.

— А я подумала, что вы, — она хитро ухмыльнулась. — Признайтесь, я никому не скажу.

— Нет, нет и нет, — твердо отказался. — Надоела мне вся эта канитель. Покоя лишился. Когда на работу ходил, спокойнее жил. Иные меня хотят жизни лишить, — прибавил шепотом.

— Ни за что не поверю! Бросьте, зря вы так себя настраиваете, — с сожалением посмотрела.

— Юлия Павловна! — раздался мужской голос. — Я приехал, здравствуйте!

— Здравствуйте, Иван Алексеевич, — она всплеснула руками, — заболталась, бегу, как я рада вашему приезду, — быстро пошла к калитке.

Сыроежкин смотрел на мужчину такого же возраста, как Юлия Павловна, среднего роста, полного, лысого, в летних серых брюках и светло-желтой рубашке.

Юлия Павловна побежала навстречу, неуклюже перебирая полными ногами.

Сыроежкин усмехнулся: любви все возрасты покорны, поэтому она и защищает молодых, понимает их. Вырядилась, чтобы произвести впечатление. Ждала своего Ивана Алексеевича всю жизнь, не развела с женой, а жены не стало, они и сошлись.

Зато он женат, а счастья нет. Жена в нем разочарована, он виноват, что она несчастна. Если Открытый приведет приговор в исполнение, то жена о нем не пожалеет. Похоронит его, освободится от лишнего груза, мужа. Найдет себе другого. И дочь против него, вот и складывается, что никому он не нужен. Он хотел, как лучше, никто его не поддержал. Попробуй, разберись с этими женщинами. Близкое его окружение — самое враждебное. Кто-то хорошо сказал, самые ближние — твои враги.

Если завод не заработает к осени, останется он жить на своей фазенде, как отшельник. Никому не будет мешать и ни к кому лезть. Глядишь — все образуется: Открытый отступит, жена перестанет упрекать, а дети помирятся. Если не покалечит его разведчик!

Петр Васильевич взял баночку из-под майонеза, в которой был налит керосин и пошел собирать колорадского жука. Следовало еще прополоть свеклу и морковь.

Они договорились встретиться у парка, погулять и покататься на лодке. На Алле был светло-зеленый трикотажный сарафан и голубые босоножки. Тетя дала ей деньги, чтобы она себе что-нибудь купила. Ей понравился этот легкий сарафан, она примерила, поняла, то, что ей надо. Она немного комплексовала из-за одежды, шутила, что она «без приданного, как кошка».

Они решили не появляться на даче. Жалели родителей, которые погрязли в дрязгах, запутались и мешали им. Они шли по парку, взявшись за руки и очень хотели, чтобы их родители помирились.

— Мама разговаривала с отцом, — осторожно начала Алла. — Просила оставить нас в покое, он плохо поддался ее убеждениям. Ото всего отказался, уверен, что его оболгали. Сам Открытый пригнал на участок котов, а его обвиняют. Отец боится, что с ним могут расправиться, лишить жизни. Вбил себе в голову.

— Мой отец утверждает, что ничего плохого не сделал, твой начал с шутки, с тухлого яйца. От этого он не отказывается.

— Как надоела эта грызня, — взгрустнула Алла. — Неужели и мы будем такими же в их возрасте?

— Мы не будем такими, если доживем.

Они подошли к лодочной станции, Саша взял билет. Они выбрали лодку. Саша прыгнул первым, подал руку Алле, она осторожно спустилась за ним. Он оттолкнулся веслом от причала, они поплыли. Саша остановился посередине пруда, положил весла в лодку, снял футболку.

— Жаль, что здесь нельзя искупаться, такая жара, — Алла подняла подол сарафана выше колен. — Позагораем. Пруд заросший и грязный.

— Через две недели в школу, пора начать готовиться к ЕГЭ.

— Я уверена, что ты поступишь, а я ни за что, — Алла вздохнула.

— Как ты не уверена в себе! — подбодрил ее Саша. — Не настраивай себя так! Будем вместе заниматься.

— Сейчас я не хочу об этом думать. Главное, чтобы родители поладили. Когда их грызня кончится, нам станет хорошо. Возможно ли это?

— Ты же сама говоришь, что нужно только верить, — убежденно заявил.

— Да, я читаю молитву по соглашению, чтобы враждующие стороны примирились. Даже ее выучила. Слушай: «Господи, Боже наш, Ты сказал пречистыми устами Твоими! Истинно говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы не попросили, будет им от Отца Моего Небесного. Потому что там, где собраны двое или трое во имя Мое, Там и Я посреди них. Непреложны словеса Твои, Господи, милосердие Твое беспримерно и человеколюбию Твоему нет конца. Поэтому просим Тебя, услышь нас, согласившихся смиренно просить Тебя, чтобы наши родители, отцы, Петр и Вячеслав примирились и не мешали детям любить друг друга».

— Ты даешь! — Саша захлопал. — Если произойдет чудо, то они помирятся.

— Чудо, что мы с тобой встретились, — робко прошептала Алла.

Они замолчали. Большая тяжелая лодка медленно покачивалась, казалось, что время остановилось. Каждый про себя обращался к Богу за помощью и просил о примирении. Будет ли им отказано в помощи? Никто не должен им мешать: ведь они никому не мешают, не желают зла и будут жить с родителями в мире. Только бы они этого захотели. Им казалось, что все просто, но зло вторглось в эту простоту и разрушило ее. Придет сила, которая все уравновесит.

Сыроежкин так сросся со своим участком, что ничего не хотел менять в жизни: ни выходить на работу, никуда ехать, разбираться с женой и дочерью. Был бы теплый дом, он бы зимовал на участке. Никогда так не радовался каждому посаженному кустику с помидорами, огурцами, ягодами. Он опылял огурцы, кабачки, тыкву, обрабатывал клубнику. Клубники он собрал много и продал пять килограмм. Собирался еще продать огурцы и помидоры. Перец и морковь с картошкой его тоже радовали. Картошку не собирался продавать, это запас на зиму. Старую он доел, а молодая вот-вот должна поспеть. Никогда не думал, что так любит землю, и все, что она дает. Начать бы жизнь сначала — стал жить в деревне, завел скотину, кур, построил теплый дом.

Жена приехала в субботу, привезла новость: звонили с работы, понадобился зачем-то, не объяснили, в чем дело. Сыроежкин хотел узнать, кто звонил, но она не поняла. Разговор был коротким — нужен и все тут. Настроение у него сначала поднялось, а затем упало: а вдруг уволят. Странный какой-то звонок. Если цех заработал, так бы и объяснили.