Мой враг, моя любимая - Влада Южная

– Сочувствующих?

– Это долго объяснять, – отмахнулся он, – и я не уверен, что Ивар будет рад, что мы уже с тобой так откровенничаем.

– Хорошо, расскажи мне про Виктора, – я уцепилась за любую возможность узнать больше о поселении, – почему ему не нравилось жить здесь?

– Он какой-то вечно скользкий был, – Лекс презрительно скривился, – гаденький. Но Милке нравился. Уж не знаю, чем вы, девчонки, себе предмет обожания выбираете. Но явно не головой. Виктор удрал от нас и стал «красноповязочником». Но Мила продолжала бегать к нему на свидания. А у них там свой кодекс есть. Типа проверки на профпригодность. И одним из пунктов кодекса является поимка кого-то из лекхе и передача его властям.

– И он выдал Милу? – поразилась я.

– Да. Пригласил ее на свидание в город. А сам договорился с соседним кланом.

– Это ужасно! Он предатель!

– Я рад, что ты тоже ненавидишь «красноповязочников», как мы, – улыбнулся Лекс.

– Но вы ее спасли? Милу?

– Позднее, чем хотелось бы. Да, спасли. Ивар через свои связи в городе узнал, где ее держали. Кое-как удалось выкупить. Все очень рисковали.

– А «красноповязочники»… Ивар говорил, что они ловили и его.

– Это было гораздо позже. Но без Виктора и тут не обошлось, – Лекс сжал кулаки. – Так бы башку этому гаду и оторвал. Вот только попадется он мне и Родиону!

– Так вот о чем Мила говорила, когда жалела, что у нее кошка, – сообразила я. – Она не смогла защититься. Она ведь твоя сестра, правильно?

– Мы с ней двойняшки, – кивнул Лекс. – Но я – все равно старший.

– А почему тогда у нее не медведь, как у тебя? Тем более если вы родились в один день!

– Ох, охотница, – вздохнул он, – такое впечатление, что с другой планеты прилетела. Фамильяр дается нам как отражение нашей души. Это наш ментальный образ.

Я округлила глаза, показывая, что не совсем понимаю.

– Ну от характера зависит, какой у тебя будет фамильяр! – простонал Лекс, вынужденный втолковывать очевидные для него вещи.

– То есть… в другой жизни ты был бы медведем?

– Возможно, – он рассмеялся.

– А кошка Миле подходит… – задумчиво протянула я. – Она сразу показалась мне домашней, но очень уж своенравной. А Байрон… он слишком утонченный, чтобы иметь того же медведя.

– Только не спрашивай у меня, люблю ли я малину и мед, – с иронией произнес Лекс.

Я посмеялась вместе с ним, но потом закусила губу. Следующий вопрос так и вертелся на языке. Но стоит ли его задавать? Не воспримет ли мой собеседник простой интерес как нечто большее? В конце концов, чем больше информации соберу, тем лучше. Поколебавшись, я все-таки решилась.

– А какой фамильяр был у Ивара?

– Хочешь узнать о нем побольше? – хитро прищурился Лекс.

– Вовсе нет! – ответила я, пожалуй, чересчур поспешно.

Мысленно тут же одернула себя. Почему я должна испытывать стыд за то, что задаю вопросы о мужчине, который безжалостно лишил меня невинности? Имею право хотя бы знать, кто он такой.

– Тогда тебе с Ниной побеседовать надо, – продолжил мой собеседник, словно и не заметил смущения. – Она, кстати, тоже тобой интересовалась. Если хочешь, могу после завтрака тебя проводить. Наши уже успокоились немного, но одной тебе все равно на улице лучше не показываться.

– Кто такая Нина?

– Доедай, охотница. Увидишь. Если Ивар – это мозг нашей общины, то Нина – ее сердце.

С этими загадочными словами Лекс поторопился закончить завтрак. Я тоже проглотила бутерброды, почти не жуя. Вопросы только множились в голове. Но от общения с Ниной, кем бы она ни была, я не собиралась отказываться. К тому же, попутно нужно осмотреться. Прошлым вечером этого не удалось сделать, как следует. Должна же быть какая-то лазейка, через которую смогу ускользнуть!

Я помогла Лексу убрать со стола и даже сполоснула посуду. Почему-то история Милы кардинально поменяла мое к ней отношение. Вместо ответной злобы я чувствовала только жалость. Прошлой ночью Ивар все-таки подготовил меня, пусть и против воли. А если бы это была орава сбесившихся от похоти мужчин? Я поежилась и решила просто не давать Миле больше повода сцепиться со мной.

У дверей стоял большой брезентовый мешок, завязанный бечевкой. Лекс задержался возле него, крикнул куда-то в глубину дома:

– Мила! Гуманитарку разбери! Там шоколад сегодня!

Его сестра появилась в коридоре. Хмуро оглядела меня, потом мешок.

– Хорошо. Никитка будет рад. Соседям тоже раздам.

– Ты не замерзнешь? – озаботился Лекс, когда мы вышли на улицу. – Где твоя куртка?

Я оглядела свое нехитрое одеяние. Несмотря на солнечный день, на улице было свежо, и голые руки тут же покрылись мурашками.

– Моя одежда сушится.

Он тут же снял ветровку и накинул на меня. Окутавшая плечи ткань была теплой и мгновенно согрела. Неловко придерживая полы скованными руками, я с удивлением посмотрела на увальня, действительно, чем-то похожего на медведя. Лекс сам по себе такой добрый или это все тот же приказ Ивара заботиться обо мне так на него действует? Не думаю, что кто-то из моих братьев, например, стал бы по доброте душевной заботиться о пленнике.

Значит, приказ.

– Что за гуманитарка? – поинтересовалась я.

– Помощь от Сочувствующих, – пояснил Лекс. – Я с утра сходил на точку, где они раздают еду. Вообще, мы своим хозяйством живем. У каждого огород. Скотину держим. Что-то Ивар привозит из города. Но есть по-настоящему дефицитные продукты.

– Как шоколад?

– Угу. Шоколад, леденцы. То, чего сами не производим, но детям очень хочется.

Я кивнула в знак того, что понимаю их положение.

– Ходил на точку? Это в город? А далеко здесь до города?

Лекс рассмеялся.

– Может, тебе еще показать, в какую сторону идти? Нет, охотница. Даже не думай, что сможешь убежать.

Я насупилась и огляделась. При свете дня поселение выглядело немного иначе. За домами, как и говорил Лекс, виднелась черная земля возделанных огородов. У кое-кого под окнами был разбит цветник. Перед нами с веселым визгом пробежала стайка детишек и помчалась дальше. Поселенцы, увидев меня, останавливались и провожали недобрыми взглядами. Но хотя бы не кричали гадостей и больше не кидались грязью.

Мы подошли к одноэтажному дому, обнесенному по периметру невысоким, примерно по колено, заборчиком. Все его доски были выкрашены в разный цвет, что придавало жилищу забавный и несерьезный вид. На веранде я заметила пожилую женщину, которая сидела в кресле-качалке и почесывала шею вороны, примостившейся на сгибе локтя. Склонив седую голову с уложенными в высокую прическу волосами, женщина что-то нашептывала птице.