Нео-Буратино - Владимир Корнев

— Так что же, выходит, твоя прабабка сама Божья Мать?

Авдотью эта наивность гостя здорово позабавила, ее охватил приступ смеха. Наконец, успокоившись и переведя дух, она сказала:

— Извини, Тиллим, я, наверное, что-нибудь не совсем понятно объяснила, или ты меня не так понял. В общем, это не важно, главное — будь внимателен сейчас. Мне как-то попало в руки французское издание воспоминаний исторических деятелей наполеоновской эпохи, ветеранов войны 1812 года. В этом томе собраны дневники, отрывки мемуаров и писем участников тех событий. Меня, конечно же, заинтересовали разнообразные мнения, связанные с причиной рокового для французов русского похода. Приверженцы принципа «Хочешь мира — готовься к войне» считали эту войну, как и всякую иную, необходимым жертвоприношением на алтарь будущего государственного благоденствия. Трезвые прагматики, отметая всякие сентиментальные причуды и мистические настроения, рассматривали войну как средство для захвата новых земель и рабов. Были, однако, и восторженные романтики, в большинстве своем боготворившие Наполеона как подлинного вождя нации, убежденные в том, что молодое поколение французов должно принести всему миру великие идеи новой цивилизации, родившейся в их отечестве, они жаждали окунуться в пыл битвы, пройти через испытания, уготованные всякому настоящему мужчине, и водрузить трехцветное знамя империи в русской столице…

— Ишь чего захотели! Они что, правда на это надеялись? — Папалексиев неожиданно перебил Авдотью, возмущенный наглостью чужеземцев.

— Успокойся! Ты же знаешь историю… Так вот, по поводу краха русской кампании в сборнике тоже можно найти разные точки зрения. Для одних участников этих событий, в основном родовитых дворян, поражение в России было карой свыше за недавнюю революцию, свергнувшую престол Помазанника Божия, утопившую Францию в крови и развратившую общественные нравы. Другие, по примеру посрамленных предшественников, склонны были объяснять свои неудачи лютыми русскими морозами, суровыми бытовыми условиями варварской страны и дикими нравами народа, который, вместо того чтобы встречать их как освободителей от векового рабства, взялся за дубинку и поступил с ними против общеевропейских правил ведения войны. И только в одном-единственном письме я натолкнулась на сведения о подлинном источнике катастрофы 1812 года, которые убедили меня в том, что моя прапрапрабабка вовсе не была выжившей из ума фантазеркой.

— Это же круто! — вырвалось у Тиллима, Авдотья же невозмутимо продолжала:

— Эта мудрая женщина считала, что кровавые бойни, чей водоворот затягивает мужчин, — следствие обманутых надежд, ущемленного самолюбия и мстительного честолюбия. Мужчинам суждено проливать кровь, пока женщины умываются слезами. Потери и несказанные слова, утраченные ласки и захлопнувшиеся двери, отстраненные объятия и молчаливые признания — все неслучившееся и канувшее в небытие по причине любовного эгоизма возвращается в мир в виде разрушений и войн. При этом погибает большинство мужчин, так как они первенствуют в изменах и сластолюбии. Оскорбляя и обманывая любящих женщин, они накапливают разрушительную энергию, и, когда та достигает критической массы, на землю текут потоки горя и смерти. Истребляющая сила отвергнутой любви иных женщин не уступает разрушениям, приносимым войнами. Увлекая несчастных дьявольским обаянием и опутывая их тонкими сетями, именуемыми в обществе политикой, они оставляют на челе порой даже невинных жертв печать проклятья и скорби. Воинам во сне является женщина, возможно, это сама прародительница Ева. Красота ее ослепительна и ужасна до беспамятства, поэтому запомнить ее не может никто. Совращенный ею оказывается целиком во власти этой губительницы мужских душ и на следующий день неизбежно погибает в бою. Так вот, в письме, о котором я уже сказала, содержатся очень любопытные сведения по этому поводу. — С этими словами Авдотья сняла с полки толстенный том и, найдя нужное место, стала вслух переводить с французского:

Его сиятельству графу де Банвилю.

Авиньон, 15 июня 1845 г.

Дорогой Альбер, я был приятно удивлен, найдя в утренней почте Ваше письмо. Вы еще молоды и малоопытны, не могли испытать подобное, но постарайтесь представить себе, что значит для старого воина послание сына верного боевого друга, от коего вот уже пять лет не было решительно никаких известий. Я так растроган, что берусь писать ответ немедленно после прочтения Вашего письма. Прежде всего просил бы засвидетельствовать глубочайшее почтение Вашему отцу и заверить, что мои дружеские чувства к нему нисколько не остыли, а память о военных походах, когда нам не раз приходилось выручать друг друга в самых жарких схватках, живет в моем сердце. Печально было узнать из Вашего письма, что старик совсем сдал и уже не поднимается с одра тяжкой болезни. Милый Альбер, если бы ты знал, каким крепким мужчиной, доблестным воином, каким блестящим офицером, являвшим пример для своих солдат, был твой отец! Надеюсь, Альбер, ты не обидишься, что я обращаюсь к тебе в столь фамильярном тоне? Что нам чиниться, ведь я и сам вполне гожусь тебе в отцы. Если бы ты мог помнить свои младенческие дни, то непременно вспомнил бы, как я принимал тебя от Святой купели в парижской церкви Св. Женевьевы. Да, в молодости мы были большие друзья с твоим отцом. Ты, наверное, и не знаешь, что я жизнью своей ему обязан. То было при подавлении испанского мятежа. Наш корпус вошел тогда в предместья Мадрида, была полная неразбериха, толпа на улицах, и вот из этой толпы выскочил вдруг какой-то отчаянный разбойник и бросился на меня, размахивая навахой. Если бы не меткий выстрел твоего отца, уложивший наповал злодея, лежать бы мне тогда на мадридской мостовой с перерезанным горлом. А что за впечатляющее зрелище являл собой твой родитель в Бородинском бою! Сражался как лев! Однако я ударился в воспоминания… Любезный Альбер, меня, признаюсь, весьма обеспокоила та часть письма, где ты пишешь о своих спорах с отцом, о том, как он тяжело переживает нестроения в твоей супружеской жизни. Не беспокой старика, не отравляй его последних дней! Он был всегда примерным семьянином и никак не заслужил, дожив до седых волос, увидеть крушение семейства собственного сына. Я понимаю, что тебе могут казаться причудой слабеющего старческого сознания его предостережения о том, что твой развод может повлечь за собой страшные несчастья не только для тебя, но, возможно, для всей Франции, ты можешь считать галлюцинациями его рассказы о роковой женщине из сна, но поверь мне, Альбер, это сущая правда! В ту памятную ночь перед сражением при Шернишне многие в моей дивизии видели эту соблазнительницу, и действительно, те, кто последовал с ней на ложе любви во сне, наутро пали в бою. Уверяю тебя, твой родитель находится в здравом уме и память ему не изменяет даже в деталях! Эта коварная особа на самом деле была не властна опутать мужчину, чье сердце уже принадлежало единственной женщине, а именно таким был в те годы твой отец. Его верность твоей матери была поистине замечательна! Сомневаюсь, что в русском походе он имел хоть какую-то самую безобидную интрижку. Не помню, чтобы он когда-то позволил себе даже невинный флирт: всегда оставался стоек и невозмутим, как египетский сфинкс. Иногда он шутил: «Изменить Франсуазе для меня так же невозможно, как изменить Франции». Неудивительно, что какая-то обольстительница из сна не смогла в достаточной мере поразить его воображение. Взывая к твоему благоразумию, Альбер, я настоятельно прошу тебя следовать в семейной жизни примеру отца и моему совету. Перед моими глазами и сейчас твоя супруга с малолетним сыном на руках. Когда они гостили в моем скромном поместье пять лет назад, я не мог налюбоваться на радостную мать с прелестным младенцем, всякий раз, глядя на них — да простит меня Господь! — я представлял себе саму Мадонну и Богомладенца. Вспомни, что ты католик, вспомни о долге доброго христианина, и ты отменишь свое в высшей степени легкомысленное решение. Супружеская верность — не только добродетель, без которой немыслима примерная жена, но и достоинство, необходимое всякому уважающему себя мужчине. Послушай старика: быть добрым семьянином куда спокойнее, а всякая измена несет в себе такие печальные последствия для души и тела, коих ты и вообразить себе не можешь. В ранней молодости я и сам предавался любовным утехам, но в 1812 году был уже отцом семейства, имел детей. Жену свою я боготворил, и мысль об измене этому ангелу во плоти не могла и закрасться в мое сознание с самого дня нашего венчания, и по сегодняшний день я остаюсь верен супруге, данной мне Богом. Видишь, как мы схожи с твоим отцом? Схожи и наши судьбы. Мне ведь тоже в дни русского похода являлась во сне коварная соблазнительница, я видел ее неоднократно, и всякий раз она искушала меня, но я отвергал ее домогательства, хладнокровно разбивая бокал с губительным питьем, который она мне протягивала. Я знаю, что в те ночи меня хранила любовь к спутнице жизни и тот образ Пресвятой Девы, который она своими руками надела мне на шею в день расставания. Чем больше я думал о драгоценной супруге, тем реже меня посещала ночная гостья, и — что самое удивительное! — видимо, из-за того, что ей не удавалось добиться своей цели, с каждым новым посещением она становилась все менее привлекательной, старела буквально на глазах, так что внешность ее стала совершенно отталкивающей и не смогла бы, наверное, вдохновить на любовные подвиги даже самого невзыскательного сына Адама. Со временем она совсем перестала мне являться, оставив в покое. Но если бы ты знал, скольких верных солдат императора лишила жизни эта фурия! С тех пор, как стало ясно, что она вторгается в сны моих воинов, я не уставал увещевать их, призывая хранить священные супружеские узы… Никто не желал меня слушать, многие смеялись мне в лицо, однако неминуемая смерть, настигавшая их после грехопадения во сне, подтверждала мою правоту. И сейчас меня часто посещает жуткая мысль: именно ненасытная дьяволица подставила под русские штыки груди тысяч лучших сынов Франции. Но, в конце концов, верить в это или нет — твое личное дело, я лишь на правах крестного отца, убеленного сединами и умудренного житейским опытом, спешу предостеречь тебя от досадных, непоправимых ошибок, которые неизбежно повлечет за собой твой развод. Ну да тебе уже наверняка надоели скучные наставления, с которыми я столь бесцеремонно вторгся в твою жизнь… Прости старого ворчуна и помни, что я желаю тебе только добра и каждый день молюсь о здравии всего вашего семейства. Бог да сохранит тебя, твоего незабвенного батюшку и весь славный род Б. в благополучии на долгие годы, Пресвятая Дева оградит твой семейный очаг от житейских бурь!