Часовщик - Геннадий Ангелов

— Есть, только я паспорт дома оставил.

Я пожал плечами и решил идти.

— Постой, моя подруга сейчас на работе. И ты можешь переночевать у меня. В кресле. У нас одна кровать. А раскладушка сломалась. Только при одном условии.

— Согласен на любые условия.

— Приставать не будешь, хорошо?

Я кивнул, и ещё раз поцеловал девушку.

— Я схожу и поговорю с комендантом. У нас с этим вопросом строго, посторонним нельзя.

— А ты, на каком этаже?

— На втором, возле пожарной лестницы.

Света показала на угол дома, понимая, куда я внимательно смотрю.

— Я залезу, ты откроешь окно, и не надо никого просить. Вдруг ещё не разрешат, и всё.

— Через пять минут, жди. Я включу свет и открою окно.

Света, словно бабочка, упорхнула, к дверям, и напоследок отправила воздушный поцелуй. Быстро взобравшись по лестнице на второй этаж, я взялся рукой за окно, и встал на карниз. Оборачиваясь, увидел уже знакомую троицу парней, направляющихся сюда, и, не мешкая, нагнул голову, встал на подоконник, спрыгнул в комнату и закрыл окно.

Пока глаза привыкли к полумраку, из-за горевшего на стене бра, Света притянула меня к себе и страстно поцеловала.

— Стоп, стоп, милая. Я же обещал ничего не делать. Ты сама об этом просила.

В это мгновенье рука Светы нашла выключатель, и маленькая комнатка, погрузилась во мрак.

— Я беру свои слова обратно, — прошептала она, облизывая языком сочные губы, снимая обувь, и стягивая платье.

Проснувшись утром, я не обнаружил в кровати Светлану, и, потягиваясь, встал и направился открыть окно. Там уже стояло в зените солнце, и казалось, что ничего и никогда не сможет разрушить эту картину. Идиллию, и настоящий рай, для строителей коммунизма. Даже апрель 1986 года. Дверь в комнату открылась, и я увидел Светлану, с небольшим подносом в руках. Она была в спортивном костюме, тапочках, и улыбалась.

— Доброе утро, Максимушка! Я завтрак приготовила, решила накормить тебя.

— И что у нас на завтрак?

— Омлет, колбаса, сыр и чай.

— Пахнет изумительно, только, я один есть не буду. Вдвоём. Вон сколько омлета.

Света кивнула и поставила поднос на стол возле окна. Быстро убрала тетради, лампу, и вытерла влажной тряпкой стол.

— Умыться можно? Зубы почистить?

— Нельзя.

— Это ещё почему?

— Там полно сотрудников, на кухне и в душе. Начнут вопросы задавать, кто, откуда.

— Ну, хорошо, тогда я готов приступить к уничтожению омлета. И колбасы.

И мы набросились на завтрак, голодные и счастливые. Когда на столе не осталось ни одной крошки, я с блаженством вытер салфеткой губы и поцеловал Свету.

— Ты прекрасная хозяйка!

— Ой, не перехвали. Если честно, я ужасная лентяйка, особенно когда дома, с мамой. Она на меня сердится, и постоянно ругает.

— Уютно у вас, с подругой.

— Мы по очереди комнату убираем. Даже график составили на месяц. Видишь, на стене висит. Поэтому эта неделя за Варварой, моя следующая. Мне сегодня на работу.

— Я смогу тебя проводить?

— Ну конечно.

Света от радости чуть не подпрыгнула на стуле.

— А я думала, что ты уедешь сегодня. Вернёшься в Киев.

— Не уеду. У меня чуть меньше недели свободного времени. И я могу здесь остаться. В Припяти. Если конечно, ты не станешь возражать.

Света потянулась ко мне через стол и поцеловала.

— Не буду, и не надейся. Кстати, я придумала, где тебе остановиться.

— Когда успела?

Света подмигнула и вытащила из спортивных брюк, маленький ключик.

— Наша соседка уехала, и просила меня присмотреть за комнатой. Она рядышком, в конце коридора. Друзей приводить не будешь? Выпивать?

— Не буду. К алкоголю я равнодушен, в друзьях у меня, ты одна. Милая, и обаятельная. Остальные друзья очень далеко.

— Тогда держи.

Она протянула мне ключик, с маленьким номерком, на котором стояла цифра 35.

— Сейчас я уберу, и сходим, глянем комнату.

Комнату мы смотрели часа два, проверяя на прочность пружины советской кровати. Они выдержали, хотя грохот стоял такой, что соседи снизу стали стучать по батарее. Света чуть не опоздала на автобус, на работу, и я когда провёл её, вернулся в общежитие.

Неделя быстро пролетела, и приближался день, понедельник, когда мне нужно было возвращаться домой. Время, данное Часовщиком, заканчивалось, и я ничего путного не придумал. Гулял со Светой, радовался жизни, и старался о плохом не думать. Конечно, внутри постоянно болело, странные чувства, неизбежности, и трагизма, не давали покоя. Что только я не передумал за эти дни. Хотел остаться, снять часы, выбросить в реку, навсегда забыть Часовщика, и свои обязанности. Живут же люди, как все, обычной, счастливой жизнью. Строят семьи, заводят детей, работают. Но в Киеве осталась мама, отец. С этим смириться было невозможно, и я решил поговорить со Светой. По душам. Честно. В воскресенье нас пригласили на день рождение и новоселье. И мы с букетом цветов, советским шампанским, коробкой конфет пришли поздравить именинника, и отпраздновать новоселье. Света заметила, что я не такой как всегда, и когда мы вышли из-за стола на балкон, спросила; Максим, ты сегодня на себя не похож. Ты плохо себя чувствуешь?

— Плохо, очень плохо.

— Что у тебя болит, давай уйдём, поедем в больницу.

— Больница не поможет. У вас нет таких врачей. Они ещё не родились.

— Что за глупости?

— Скажи, почему ты ничего у меня не спрашиваешь?

Света вопросительно посмотрела на меня, и чуть дёрнула плечом.

— Боюсь, и не спрашиваю.

— Боишься?

— Боюсь, что если узнаю правду, то потеряю тебя навсегда. Ты не такой как все мужчины, мне хорошо с тобой.

— Мне тоже. Уйдём?

В ответ она кивнула и выпорхнула к гостям. Там уже гости пели песни за столом, и дружно расправлялись с жареной рыбой, и оливье. Она нашла хозяйку, и что-то ей шепнула на ухо. И помахала мне рукой. Я протиснулся между гостями и вышел в коридор.

— Максим, я извинилась, перед Леной, и объяснила, что нам пора. Одевайся.

Уже в дверях прибежал хозяин с рюмкой водки, «на коня». Я выпил, и крепко пожал ему руку.

— Спасибо вам за стол, и огромного счастья!

Мы вышли, спустились вниз, и оказались на улице. Там накрапывал мелкий дождик, и Света, вытащила зонтик. Неторопливо, в обнимку, мы шли в сторону общежития, обходя лужи, и крепко держа друг друга за руки.