Джуна. Тайна великой целительницы - Лев Колодный

В этой-то лаборатории по официально утвержденной государственной программе началось исследование феноменов. И первой сюда пригласили не Джуну. А Нинель Кулагину. Физики решили начать с нее потому, что никто в мире не обладает такими странными физическими полями, как этот биологический объект – домохозяйка из Ленинграда, мать троих детей, бабушка шестерых внуков.

Приехала из Ленинграда в Москву Нинель Кулагина «Красной стрелой», утром. Пригласили ее официально, вызовом Института радиотехники и электроники, приехала она, как обычно, вдвоем с Виктором Васильевичем, мужем. Его тоже официально вызвали, потому что он работал на судостроительном заводе, где так просто отгулы не дают. Но вот с гостиницей институт сплоховал, не смог получить нормальный номер в центре для пожилых Кулагиных. Пришлось физикам обратиться за помощью ко мне. Так я узнал о первом эксперименте в подвале, который хранили в тайне даже от меня.

Хоть и обиделся, бросив свои дела, занялся этим невеселым промыслом. Пока я хлопотал, Кулагины пили чай в гостях у академика Юрия Борисовича Кобзарева. Так они вновь оказались в доме, где Нинель когда-то впервые за обеденным столом показала академику поразивший его телекинез.

Поселившись в высотной гостинице «Ленинградская» как гости АН СССР, Кулагины направились отсюда в подвал Института нормальной физиологии, где в тайне от «старшего сотрудника» лаборатории Джуны Давиташвили началась долгожданная работа с экстрасенсами. Почему в тайне? Да потому, что узнав о них, «с. н. с.» явилась бы в подвал и… что бы случилось – не знаю, кое-какая бы аппаратура, особенно хрупкая, могла бы пострадать. В чем-то ведь она была бы права.

Кто из феноменов выстрадал эту лабораторию, кто сделал для появления ее на свет больше, чем она? Никто.

Опыты длились дня три. В последний день, в субботу, в подвале, я застал в коридорах много народу. Люди набились в две комнаты лаборатории, где Кулагину встретили во всеоружии современной аппаратуры. Кроме физиков, принимали участие в опытах физиологи, врачи в белых халатах. Наконец-то Нинель удостоилась настоящего внимания науки.

Я приоткрыл дверь и увидел у входа чайник с кипятком, торт, свежие булочки. Все это меня радовало даже больше, чем сам опыт.

Слушаю, мало что понимая:

– Выброс был…

– Эффект сумасшедший!

– У нее предынфарктное состояние…

– Фронт нечеловеческий…

– Магнитное поле изменилось…

Выпила на моих глазах Нинель чашку крепкого чая. И повели ее в экранированную тонкой решеткой комнату, посадив, как зверя в клетку.

– Состояние телекинеза не приходит, – раздается чей-то голос.

– Может быть, сделаем без движения, – спрашивают у Кулагиной, имея в виду – не обязательно, чтобы поставленные перед ней предметы пришли в движение.

– Почему же без движения? – слышу обиженный голос гордой Нинель.

Так прошло в томительном ожидании минут двадцать, напомнивших мне опыты в Московском университете на кафедре академика Хохлова. Но теперь никто не искал невидимых нитей и спрятанных магнитов.

Что происходило за стеной камеры, я не видел из-за тесноты. Вдруг всполошились врачи. Потом и сама Кулагина выбежала из камеры, упав на руки врачей. Ее, поддерживая по сторонам, увели. Вот так наука требовала жертв, получая взамен открытия от тех, кого молва считала шарлатанами.

Не стал я спрашивать ни у кого: показала ли Нинель еще раз свой знаменитый телекинез. Видел только, что все в подвале остались работой ее довольны. Видел я на экране прибора, похожего на маленький экран телевизора, как плясала светящаяся кривая линия, очерчивая контур некоего горного хребта. Эта живая линия о многом говорила физикам, и они, записав информацию на видеомагнитофон, несколько раз прокручивали светящуюся пляшущую линию, внимательно просматривали ее, а потом остановили, зафиксировали изображение. Оно замерло на экране, как зримый символ случившегося.

На следующий день я спросил у академика Ю. Б. Кобзарева, как прошел опыт. Он ответил так:

– Нинель Сергеевна выдала в лаборатории удивительный результат на очень сложной аппаратуре, но это не так убедительно, как то, что она делала несколько лет тому назад, у меня за столом…

После того, как эти опыты закончились, я встретился с Кулагиными. Виктор Васильевич рассказал, как дали Нинель Сергеевне 15 конвертов с цветными полосками. Она отгадала цвет полосок во всех конвертах без ошибки. Давал он ей в конверте рентгенограмму, вчетверо сложенную. На пленке оставались ее следы, она как бы засвечивала пленку рентгенограмм. То есть делала примерно то же, что Джуна по просьбе американцев в Тбилиси…

При том, что вице-президент направил письмо руководителям города, отношение к Нинель Сергеевне оставалось в обществе враждебным. О ней продолжали писать разные небылицы. Родители-старики, не выдержав позора, уехали из Ленинграда.

– Как опыты, так Кулагина, как на работу, так Джуна, – прореагировала Нинель на мое сообщение, что Джуна зачислена старшим научным сотрудником лаборатории. И уехала, довольная произведенным эффектом, в Ленинград, где также экспериментировала в нескольких институтах без всякой огласки, особенно много и плодотворно в Ленинградском институте точной механики и оптики (ЛИТМО). Но в родном городе никто не решался о ней писать.

И в Москве сообщить в печати, что она феномен мирового класса, что изучают ее в Академии наук СССР, не фокусник, не мистификатор, а нормальный, хороший она человек, страдающий от несправедливости, я при всем моем желании – не мог. Вот как бывает, когда в обществе нет гласности.

Некомпетентные, неинформированные люди, мнившие себя борцами со лженаукой, хранителями чистоты материалистических взглядов располагали возможностями неограниченными. И писали, что хотели.

Словно подождав, пока опыты в подвале завершатся, они нанесли торжествующей Нинель еще один удар. Вновь появилась статья, высмеивающая Кулагину, на сей раз в «Медицинской газете», под которой стояла подпись профессора И.Т. Акулиничева. Можно было ожидать появления разоблачительной статьи и о «старшем научном сотруднике»…

* * *

Что делать? Кто надежно прикроет, защитит экстрасенсов?

Логично было бы ожидать, что Институт радиотехники и электроники выступит немедленно с опровержениями, скажет доброе слово об обладательнице телекинеза, по которой не в первый раз били наотмашь профессора, оскорбляя ее честь и достоинство, причиняя боль большой родне. Ведь именно в нем исследовали дар Нинель, именно в нем числилась в штате Джуна, именно в нем такие люди как они должны были изучаться! Кому как не директору, вице-президенту академии оградить таких людей от нападок?

К тому времени я уже хорошо знал этот институт, его массивное здание, стянутое стальными прутьями, чтобы стены не развалились от ветхости. Не раз поднимался по широкой лестнице на верхний этаж, где находится кабинет директора, знал его сотрудников. Мог с их помощью заказать пропуск в институт. Более того, за меня ходатайствовал заместитель директора профессор Юрий Гуляев, даже убеждал принять меня. Но директор был непреклонен. Увидеть не пожелал, защитить феноменов – тоже.