Это по-настоящему - Эрин Уатт

– Похоже, кто-то внимательно следил за моей жизнью!

– Ничего подобного. Просто невозможно включить телевизор и не увидеть там какого-нибудь скандала с твоим участием.

– Скандал? – хмыкаю я. – Это называется «веселиться».

И тут я морщусь, потому что понимаю – в этом и есть проблема. Я слишком много веселился. Столько, что теперь один из лучших продюсеров мира отказывается со мной работать, потому что считает, что я несерьезно отношусь к собственной музыке.

Но это совершенно не так. Я очень серьезно отношусь к музыке. Когда я был маленьким, все считали, что у меня актерский талант, как у родителей. Но музыка была у меня в крови с рождения. Когда мне исполнилось семь, я уже писал собственные песни. В начале моей карьеры ходило много слухов о том, что я получил контракт только из-за своих родителей, но эти слухи быстро утихли, когда все поняли, что у меня действительно есть талант.

Голос Вонн выдергивает меня из размышлений:

– Ну и зачем тогда что-то менять? Ты богат, знаменит, можешь делать все что захочешь. Почему бы просто не продолжить веселиться?

– Потому что это мешает мне заниматься музыкой.

И вдобавок больше не приносит удовольствия.

Я слушаю, как она дышит в трубке, и пощипываю струну, бегая пальцами по ладам. Вот если бы я мог управлять настроением Кинга с той же легкостью, с какой управляю мелодией.

Молчание затягивается, и я начинаю размышлять о том, как обращаюсь с Вонн. Не очень-то хорошо. И почему же? Я заставляю себя ответить честно на этот вопрос. Иногда я это умею.

Дело в том, что Вонн делает нечто альтруистическое, и от этого мне некомфортно. С подхалимами общаться проще, но то, что Вонн не соглашается с каждым моим словом, вовсе не означает, что я должен вести себя с ней как полный мерзавец. Я кладу ладонь на струны.

– В следующую пятницу я буду играть в одном клубе на благотворительном мероприятии. Сыграю пару песен, может, даже сет – близкие люди попросили выступить, решил помочь.

То, что я говорю, неправда – правда в том, что я делаю это для саморекламы. Должен оставаться в новостях, мозолить людям глаза, чтобы они обо мне не забыли, пока я просиживаю штаны в студии. Но все равно…

– Придешь? Можешь взять с собой друзей, если хочешь.

– Это наше следующее свидание? – спрашивает она.

Мне хочется ей сказать, что я просто приглашаю ее послушать мою музыку – по-настоящему, а не эту чушь, которую я сочинил на ходу. Увидеть истинного Окли Форда – а не этого мерзавца, который последнее время постоянно портит ей жизнь. В общем, как обычно, мною движут исключительно эгоистические мотивы.

Но не знаю, захочет ли она прийти, если я ей так скажу. Поэтому я говорю:

– Да.

16

ОН

Неужели Окли Форд все же занят? Прошлой ночью музыкант и его предполагаемая девушка были замечены на закрытой вечеринке. Свидетели этого события по секрету рассказали «Госсип Сентрал», что парочка была практически неразлучна. Кроме того, еще более интересными кажутся слухи, что Форд беседовал с известным продюсером Кингом – неужели нас ждет новый альбом? Было бы здорово!

Однако Форд и его пассия, породившие столько разговоров, покинули клуб раньше, чем вечеринка закончилась. Смотрите фотографии – очевидно, что эти двое точно больше, чем просто друзья!

– Я думала, четвертое свидание будет в клубе, – недовольно говорит Вонн. Она не перестает хмуриться, и голос ее звучит так же удивленно, как тогда, когда я ей сказал по телефону, что нужно встретиться.

Мы три дня никак не контактировали с того момента, как я извинялся перед ней по телефону. Честно говоря, сегодня я тоже не ожидал ее увидеть, но у Клаудии были другие мысли на этот счет.

– С точки зрения Клаудии, это недостаточно пристойно, – со вздохом отвечаю я. – Мы должны несколько раз встретиться при дневном свете, прежде чем я получу моральное право держать тебя за руку в темноте.

По этой причине мы и стоим сейчас в очереди к фургончику с мороженым на блошином рынке Мелроуз. Видимо, Клаудиа хочет, чтобы ни один турист, рискнувший выйти за пределы туристического набора достопримечательностей, не остался без согревающего душу воспоминания о том, как Окли Форд пытается быть нормальным.

– Тогда это мороженое должно оказаться лучшим произведением из молока и сахара, которое когда-либо создавало человечество, – недовольно бурчит Вонн вполголоса. – Я два часа сюда добиралась на автобусе.

Тай, Большой Ди и еще два телохранителя стоят позади, отделяя нас от толпы. Я натягиваю шапку на глаза.

– Надо было сказать Клаудии, что тебе нужна машина.

Я засовываю руки в карманы и изучаю ассортимент. Это ретрофургончик, где есть только три стандартных сорта и традиционные калифорнийские топпинги – например, крошка из кале [13] и киноа [14] в шоколаде. Ненавижу Клаудию.

– Я не собираюсь никого просить купить мне машину. Это бред какой-то, – Вонн смущенно проводит рукой по растрепанным волосам. Она снова одета по-прежнему – в свободную футболку с V-образным воротом, дырявые джинсы и разрисованные кеды.

Вот уж что точно можно сказать про Вонн – она совершенно не пытается меня впечатлить. Даже стоит в паре метров от меня. Можно было бы машину припарковать в этом промежутке. Я прямо представляю заголовки к фотографиям, которые делают сейчас папарацци:

«Отношения Окли Форда заканчиваются, не успев начаться!»

«Окли Форд в ссоре со своей девушкой?»

Джим и Клаудиа будут такому вовсе не рады. Сейчас, по их словам, позитивные заголовки преобладают над негативными. Вчера Джим сообщил, что у нас даже выросли продажи некоторых старых альбомов. Похоже, эта затея действительно приносит те плоды, ради которых все было придумано. Но это будет работать, только если люди поверят в то, что мы пара. Так что я сокращаю дистанцию под предлогом выбора мороженого.

– Что будешь? – Я показываю на меню.

– Боже, кале-крошка? Такое только в Лос-Анджелесе бывает. Я возьму ванильно-шоколадное с посыпкой. – Она достает из кармана пять долларов.

– Серьезно? – Я беру у нее из рук купюру. – Я угощаю.

– А, ну да, это же представительские расходы.

Она серьезно или шутит? Непонятно.

– Два шоколадно-ванильных. Одно с посыпкой и…

– Если ты закажешь кале, я пойду домой, – говорит Вонн.

– Второе без топпинга.

Я поворачиваюсь к Таю, и он дает мне двадцатку. Никогда не ношу бумажник при себе. Это вопрос безопасности.