Хранительница царских тайн - Анна Князева

– Впечатление такое, будто кто-то целенаправленно этим занимался. Я имею в виду, изъятием документов о библиотеке, – сказал Дуло.

– У Стеллецкого появились подобные опасения. Какое-то время он работает библиотекарем в Историческом музее, потом водит по Москве туристов, читает лекции. – Полина улыбнулась. – Знаете, ученые коллеги обвиняли Игнатия Яковлевича в том, что его выступления имеют скандально-сенсационный характер.

– Почему?

– Он рассказывал о таинственных подземельях, о прикованных там скелетах, о иезуитских тайниках… Ну, вот и все! – Свирская отставила аптечку в сторону.

– Что ж тут сенсационного? Прошлой ночью вы то же самое видели своими глазами. – Сергей Дуло надел свитер и закурил. – Что было потом?

– В начале тридцатых он пишет Сталину письмо с просьбой разрешить раскопки на территории Кремля. Тогда даже за одну такую мысль можно было загреметь в Соловки.

– Или быть расстрелянным, – сказал Дуло. – Безумец.

– Но он получил разрешение копать под Кремлем… – Полина замолчала, удивленно взглянув на Дуло. – Что с вами?

Сергей Дуло зачарованно смотрел ей в лицо. Спохватившись, он покраснел и торопливо стряхнул столбик пепла.

– Действительно, интересно. Что-нибудь нашел?

– Ему не хватило времени. Раскопки проходили в труднейших условиях. Рабочих – мало, техники – никакой. Через несколько месяцев застрелили Кирова, и работы свернули. С тех пор на территории Кремля больше не искали библиотеку Ивана Грозного. Однако Стеллецкий не оставлял поисков. Рылся в библиотеках и архивах монастырей, обследовал подземные сооружения. При этом все записывал в дневники. Знаете, Игнатий Яковлевич был романтиком. Мечтал о том, что когда-нибудь подземный Кремль станет музеем.

– Блажен, кто верует…

– Он верил. Хотя, должна вам сказать, есть множество предположений о месте нахождения знаменитой библиотеки. Некоторые ученые люди считают, что она спрятана в Коломенском или в подземельях Александровской слободы.

– Но как библиотека могла попасть в Александров?

– А вот как… Однажды царь Иван с семьей отправился на богомолье, но зачем-то прихватил с собой обоз, груженный тяжелыми сундуками, в которых была государственная казна и все самое ценное. Прибыв через Троицкий монастырь в Александровскую слободу, он высылает в Москву грамоту, смысл которой сводился к тому, что он покидает царство по причине предательства бояр и священников. Сами понимаете, уезжая из столицы, государь не мог не забрать библиотеку.

– Возвратился?

– Кто?

– Царь.

– Куда бы он делся… – усмехнулась Полина. – Воспользовался удобным случаем. Еще и опричнину узаконил. Однако вернемся к библиотеке… Одна из последних настоятельниц женского монастыря, который и теперь находится в Александровской слободе, рассказывала о тайнике с сундуками, наполненными книгами. Лозоходцы много раз проводили свои исследования.

– И был результат?

– Да. Под слободой выявлены обширные каменные лабиринты, в которых может находиться тайник.

– Тогда почему Стеллецкий искал в Кремле?

– Не знаю.

– Как он закончил? – спросил Дуло.

– Игнатий Яковлевич все время опасался за свои архивы. Многие дневники писал с непонятными сокращениями. По-видимому, на то у него были серьезные причины. Во время войны он вместе с женой остался в Москве, отказался эвакуироваться. Вы не поверите! – Полина оживилась. – Я читала, что летом сорок второго года Стеллецкому выделили участок под огород. И где бы вы думали? На Шелепихе! Может быть, на том самом месте, где теперь стоит мой дом. Слишком много совпадений, а значит, ищите подтекст во всем, даже в том, что сегодня я нашла книгу Стеллецкого и мы говорим о нем. И потом эта история с убийствами и фреской на потолке в доме Бекешева… Все складывается, как мозаика из маленьких частей. И все предопределено.

– Опять вы за свое, – Сергей Дуло сердито откинулся на подушку. – Идите спать.

Несколько мгновений Полина молчала, потом тихо проговорила:

– Когда со Стеллецким случился инсульт, он забыл все языки, кроме арабского. И все время повторял одно слово – «мойра».

– Что это значит?

– В переводе с арабского – судьба. В сорок девятом году он умер и был похоронен на Ваганьковском кладбище.

– Совсем близко от Шелепихи…

– Видите! Ничего случайного. – Полина встала, взяла аптечку и книгу.

– Где теперь находится его архив? – спросил Дуло.

– Часть документов жена Стеллецкого передала в Центральный архив литературы и искусства. До сих пор не найден третий том его рукописи истории библиотеки Ивана Грозного и некоторые дневниковые записи. Ходят слухи, что эти документы попали в частные руки. – Она встала и направилась к выходу.

– Ясно. – Сергей Дуло выключил свет. – А теперь – спать.

Ровно в пять часов вечера Марина, Вероника и ее муж направились на джипе Халида в сторону Индийского океана. Сеня со своей подругой и еще несколько человек из отеля «Корал Бич» выехали следом на микроавтобусе.

Халид, толстый пятидесятилетний араб, был родом из Египта и отличался от местных «ло́калов» только тем, что никогда не носил на голове белоснежный платок со скрученной черной веревкой. Этот головной убор был привилегией мужчин, рожденных в Арабских Эмиратах.

По дороге они беседовали о нравах и обычаях местных жителей. Женщин интересовал вопрос многоженства.

– Неужели каждый имеет по три жены? – спросила Вероника.

– Совсем не обязательно. – Халид выдернул из картонной коробки бумажную салфетку и вытер вспотевший лоб. – Иметь три жены значит иметь большие расходы. Не каждый араб может позволить себе такое. Существует закон: если женился – должен обеспечить жену всем. Арабские женщины совсем как русские. – Он улыбнулся. – Запросы растут – хотят машину, хороший дом, драгоценности.

– И все-таки? – Марина заинтересованно придвинулась к водительскому сиденью.

– Бывали случаи, возьмет мужчина вторую жену, а первой не скажет. Дом купил – и живи. Узнает об этом первая, и ей это не нравится, но сделать ничего не может. И вот ведь какая мода пошла – чуть что, вены себе режут.

– Сволочи, – обронила Вероника.

– Совсем распустились, – сказал Халид.

– Я про мужиков говорю. Кобели проклятые…

Когда подъехали к двухэтажному отелю, было уже темно. Прочитав название, Марина сообразила, что речь идет о розовом фламинго. В тесном фойе и вправду были расставлены чучела невыразительного оранжевого цвета. Подразумевалось, что это и есть фламинго.

Стойка бара, у которой расселись все новоприбывшие, смахивала на деревянный борт лодки. Лодка-бар была «пришвартована» к пирсу на морском берегу, вблизи отеля. Народу набралось человек двадцать пять. Среди них были совсем незнакомые люди.