Тайна Шамбалы - Джеймс Редфилд

Он остановился, но я понял, что он имеет в виду.

Следующим утром я сидел в кабине старого двухприводного грузовика, едва втиснувшись между пастухом и его четырехлетним сыном. Инь точно знал, что нам следует делать. Несмотря на сильную боль, он отвез нас за несколько кварталов к старому, обшарпанному кирпичному дому, где нас накормили горячей пищей и позволили переночевать. Инь допоздна просидел рядом, беседуя с местными жителями. Я мог только предполагать, что они тоже были членами его секретной организации, но решил, что лучше не задавать никаких вопросов. Проснулись мы рано, через несколько минут подъехал сельский грузовик, и я взобрался в его кузов.

Мы поехали по грязной, занесенной снегом дороге, которая извилистым серпантином поднималась все выше в горы. Спустя некоторое время грузовик повернул за угол и выбрался на участок дороги, где нам с Инем пришлось попрощаться. Я попросил водителя сбавить ход.

К моему ужасу, все окрестности буквально кишели армейскими машинами и солдатами.

— Подождите минутку, — обратился я к водителю. — Может быть, Инь поможет нам. Давайте остановимся.

Пастух покачал головой:

— Надо ехать! Надо ехать!

Он взволнованно заговорил о чем-то по-тибетски со своим сыном, время от времени поглядывая на меня,

словно им было известно нечто такое, чего я не знал.

Затем он прибавил газу, и мы, миновав перевал, начали медленно спускаться по серпантину дороги.

В моей груди опять поднялась волна страха. Я был обескуражен происходящим. Как быть, если мне понадобится Инь, но его не окажется рядом? С другой стороны, я хорошо помнил, что Иня разыскивают. Я попытался собрать всю свою энергию, но какая-то часть моего сознания упрямо думала: а вдруг все эти толки о вратах и Шамбале окажутся мифом, вымыслом? Но даже если она и существует, почему путь в нее для меня открыт, а для других, ну хотя бы Джампы и ламы Ридждэна, — нет? Бессмыслица какая-то.

Отбросив эти мысли, я опять попытался повысить свою энергетику, любуясь бирюзовыми вершинами, покрытыми снегом. Я любовался окрестными пейзажами, а мы тем временем миновали несколько небольших городков, в том числе и Дормар. Наконец, наскоро пообедав холодным супом и сушеными помидорами, я задремал и надолго уснул. Когда я открыл глаза, день уже клонился к вечеру и опять пошел снег, пушистые хлопья которого вскоре покрыли дорогу белоснежным покрывалом. По мере нашего продвижения вперед окрестности становились все более и более гористыми, а воздух — прозрачным и разреженным. Вдали показалась еще одна гряда гор, упирающихся в небеса.

«Наверное, это и есть Куньлунь», — подумал я, вспомнив горы, о которых упоминал Инь. Часть моего Я упорно отказывалась верить, что все это происходит наяву. Но другая часть была убеждена в реальности происходящего, напоминая, что я теперь остался один перед лицом подавляющего диктата китайцев со всеми их солдатами и атеистическим скептицизмом.

Далеко позади нас я услышал слабый рокот вертолета. Сердце у меня так и забилось, но я сохранял спокойствие и готовность ко всему.

Пастух между тем не обращал на эту опасность ни малейшего внимания. Когда мы проехали еще минут тридцать, он улыбнулся и указал вперед. Сквозь густой снег я все-таки смог различить темные очертания огромных каменных строений. Мы находились на террасе у самого их подножия. Некоторые из стен слева от нас уже обрушились. Позади монастыря высились огромные заснеженные пики скал. Монастырь состоял из трех или четырех ярусов. Крыши на зданиях давно сгнили и рухнули, и я с надеждой озирался, ожидая увидеть хоть одного живого человека. Увы, я так никого и не увидел. Видимо, монастырь был давно покинут своими обитателями.

Грузовик остановился у подножия горы, футах в пятистах ниже монастыря, и водитель знаком указал мне на развалины. Я медлил. Меня пугал сильный снегопад. Водитель опять махнул рукой, сделав настойчивый и выразительный жест.

Что мне оставалось? Я вытащил из-за сиденья мешок, приготовленный для меня Инем, вздохнул и стал подниматься по направлению к монастырю. Постепенно становилось все холоднее, но я надеялся, что палатка и спальный мешок не дадут мне замерзнуть насмерть. А как насчет солдат? Проводив глазами грузовик, скрывшийся из виду, я прислушался, но не услышал ничего, кроме воя ветра.

Оглядевшись по сторонам, я увидел старинную лестницу, вырубленную в скале, и начал подниматься по ней. Примерно через двести футов я остановился. Со всех сторон на много миль вокруг я не увидел ничего, кроме заснеженных гор.

Добравшись до монастыря, я понял, что он, оказывается, стоит не на холме, а на огромном утесе, отделившемся от горы, что возвышалась позади него. Тропинка вела прямо к отверстию в стене, которое некогда было дверью. Я осторожно вошел. На замусоренном полу всюду валялись огромные камни. От двери начиналась длинная анфилада, уходившая в глубь центрального здания.

Пройдя через передний зал, я миновал несколько помещений, имевших по два выхода. Наконец анфилада привела меня в обширный зал, дверь черного хода из которого вела уже за стены монастыря. Почти половина задней стены монастыря рухнула, и вокруг тут и там виднелись огромные каменные глыбы величиной со стол.

В этот момент краем глаза я заметил, что возле обрушившейся стены что-то движется. Я похолодел. Что это может быть? На цыпочках я вернулся к двери и, осторожно выглянув, посмотрел по сторонам. От двери до ближайшего уступа скалы было добрых сто футов. Вокруг не было ни души.

Продолжая следить за происходящим, я опять заметил (и опять краем глаза), что что-то или кто-то движется. На этот раз это было еще дальше от меня, недалеко от подножия горы. Мурашки так и забегали у меня по спине. Что же там может быть? Что именно я видел? Сначала я решил схватить мешок со своими пожитками и поскорее спуститься с холма, но потом передумал. Я был напуган, но моя энергетика оставалась достаточно сильной.

Глядя по сторонам сквозь густую пелену снега, я направился к уступу, где, как мне показалось, я заметил какое-то движение. Подойдя, я, конечно, ничего не обнаружил. Стены уступа были изрезаны вертикальными расщелинами, одна из которых была просто огромной и напоминала небольшую пещеру. Внимательно осмотрев ее, я убедился, что ее глубина составляла всего несколько футов: слишком мало, чтобы в ней мог спрятаться человек. К тому же она была забита снегом. Я решил поискать вокруг следы, но хотя толщина снега достигала десяти — двенадцати дюймов, ничьих следов, кроме моих, вокруг не было.

Снег пошел еще сильнее, и я, возвратившись в монастырь, подыскал себе в одной из комнат укромный уголок, над которым еще держалась потолочная плита, хоть как-то защищавшая меня от снега и ветра. Меня мучил сильный голод, и я наскоро схрупал несколько морковин, а затем развел огонь на походной газовой плитке и разогрел суп из мороженых овощей, который Инь успел положить в мой мешок.

Начинало смеркаться, и я задумался, что же меня ожидает дальше. До полной темноты оставался еще примерно час, а я и сам не мог понять, зачем и почему я оказался здесь. Пошарив в мешке, я, к сожалению, не нашел в нем хоть плохонького карманного фонарика. И почему Инь не догадался положить его? Газа в плитке на ночь едва ли хватит, а дров или хотя бы навоза яков мне поблизости не попалось.