Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Но Погремушка была спокойна.

Не совсем, конечно. Но насколько можно быть спокойным в сердце вражеской территории – на все сто. А уж она-то, в этом у Сороки не осталось никаких сомнений, в подобных передрягах пуд соли съела. Или бронзовые башмаки сносила, как там в народе говорят?

Пока егерь не дергается и стволом нелюдю в ребра не тычет, он – Сорока – тоже воду мутить не станет. Выяснит все обстоятельно, пути отхода наметит. Сектор заприметит, может, еще провизией запасется. А уже потом в дальнейшие бега пустится. За это время и след остынет, и ловчие запутаются окончательно. Кроме того, но этого Павел не собирался признавать ни перед невидимым отцом, ни перед самим собой, оставалось элементарное любопытство.

Вон девчонка – его одногодка почти, ну разве что чуток постарше… а как быстро сориентировалась! Акклиматизировалась, с нелюдем запросто болтает, словно дрессировщик цирковой. От того, с какой одинаковой легкостью Погремушка освоилась в подкупольных реалиях, одновременно оставаясь собранной и чуткой, парня брала самая настоящая зависть.

Процессия достигла квартиры, которую Петр открыл прикосновением ладони к специальной сенсорной пластине. Чуть подавшись вперед, Сорока на всякий случай потянул девчонку за локоть.

– Слышь, егерь?.. А мы ему точно доверять можем?

Спросил тихо, чтобы не вызвать ни тени подозрительности. Арбалетчица, не отнимавшая руки от револьверной рукояти, вдруг улыбнулась – мертвецки-натянуто, криво, одними бескровными губами.

– Может, он и зверь, – спешно прошептала она, шагая в квартиру следом за парниковым, – но инстинкты у него работают не хуже нашего. В том числе, самосохранения. Уверена, дядя хорошо понимает: пойди что-то не так, первая пуля – ему. На это, малец, и уповай.

И оставила Сороку самому решать, пересекать ли порог или оставаться снаружи. Глянув вправо-влево, тот суетливо нырнул за егерем, прикрывая за собой дверь, пока в коридор ненароком не вышел кто-то из соседей.

Застекольщицей, с которой сожительствовал Петр, оказалась хрупкая миловидная особа, чей возраст и в шесть десятков лет будет замаскирован врожденной миниатюрностью. Когда, чуть не запутавшись в собственных ногах, паренек вошел в жилище молчунов, он обнаружил обоих парниковых посреди светлой прихожей. Стояли неподвижно над портфелем с компьютером, взявшись за руки и сосредоточенно уставившись друг другу в глаза.

Время от времени Петр разрывал контакт, чтобы через плечо оглянуться на Погремушку и Сороку. Тогда его подруга тоже принималась внимательно изучать гостей. Незваных гостей. Вооруженных и диких. И своего опасения к визитерам женщина-нелюдь не могла скрыть даже под маской деликатного любопытства.

Наконец она кивнула.

Найденный в подземелье инженер, чьи плечи облегченно поникли, шумно выдохнул и обернулся, приглашая проходить в квартиру.

Его супруга исчезла на кухне. Вернулась через несколько секунд, неся тончайший электронный планшет, вероятнее всего обыкновенно занимавший место на дверце холодильника. Смахнув надписи «молоко – недельная недостача; паштет нов.; моющее средство», она выдернула из паза стилус, размашисто начертив: «Кристиния».

Сорока был поражен до глубины души.

По здравому размышлению он, конечно же, осознал наивность заблуждения. Разумеется, молчуны умели писать! Причем по-русски, на нормальном человеческом языке, только его от развитых предков и сохранив. Разве что изображение отдельных букв разнилось, да присутствовали сомнительной необходимости завитки и каллиграфические виньетки…

Павел с пониманием кивнул, со встречной неприязнью заметив удивление, промелькнувшее на лице Кристины. Будто бы, вместо обычного прочтения ее имени, гость полчаса кряду жонглировал фарфоровыми вазами, балансируя на одноколесном велосипеде.

Погремушка на доску тоже взглянула. Но с долей рассеянности – девушка медленно обходила квартиру, подсчитывая количество окон, замечая датчики сигнализации и месторасположение телефонных аппаратов.

Петр снова взял худенькую сожительницу за руку.

Интересно, задумался Сорока, а у парниковых подруга жизни тоже называется женой или для этого есть какой-то специальный термин? Он потупился, в очередной раз почувствовав смущение. Кристина смотрела на него без злобы или страха, но с каким-то отстраненным недоверием. Будто до сих пор не могла воспринять факт, что в их доме находятся сразу двое существ, которых она привыкла видеть только сквозь бронированные ячейки Куполов.

«Помещение с водопоем, – красивым витиеватым почерком, довольно быстро написала женщина на планшете, разворачивая к Сороке и егерю. Свободной рукой указала на ванную комнату в дальнем конце коридора. Дописала: – Голод? Могу накормить».

Последнее предложение вдруг показалось Павлу крайне удачной идеей, даже несмотря на оскорбительность тона.

Парень сразу вспомнил утренние сосиски с галетами, ощутив, как сильно проголодался. Когда он состоялся, тот неоконченный завтрак? Казалось, лет тридцать назад… Он кивнул, постаравшись, чтобы это выглядело как можно сдержаннее.

– Ты еще перед этими выродками за грязные ногти извинись, – с презрением и тоской фыркнул батя в его голове. – Они тебя «официально» укокошить спешат, а ты спроси, не помочь ли в готовке. Балбес…

«Победитель» Лотереи хмуро уставился в окно.

Внутренний голос был прав – если он позволит себе хоть капельку симпатии к этим чуждым и опасным существам, уже сегодня вечером слабость будет стоить ему жизни…

Погремушка, оставляя за собой грязные маслянистые следы, вернулась в прихожую, вполне удовлетворенная осмотром. Деловито, без суеты проверила, как открываются окна и есть ли под ними карниз.

Несмотря на возраст, девчонка, безусловно, была тертым калачом, все сильнее убеждая в этом Сороку. Казалось, будет с ног валиться, но сначала вычислит запасной путь к отступлению, и лишь тогда позволит усталости победить. И то, спать станет вполглаза, окончательно не расслабляясь ни на минуту.

На влажную землю, вываливающуюся из протекторов ее высоких ботинок, Кристина посмотрела с печалью, присущей хорошим домохозяйкам.

Егерь, настоящего имени которой Сорока пока так и не узнал, прошла в кухню. Сняла со спины арбалет, положила его на обеденный стол, расстегнула лоснящуюся куртку. Сбросила часть ременной сбруи, опутывавшей бедра и плечи. Смотала и спрятала в рюкзак, с сомнением поглядывая на Петра и Кристину.

Было заметно: ей вовсе не по себе от такого тесного контакта с парниковыми нелюдями. Но еще парню казалось, что Погремушка сознательно терпит неудобства. Словно преследует собственную цель, скрывая мысли, чувства и мотивы. И не хватается за револьвер лишь потому, что хочет выжать из ситуации как можно больше соков.

Терпению ее да и сноровке Сорока тоже начинал завидовать.

Хозяйка квартиры, погладив мужа по исцарапанной щеке, прошла следом за девушкой. Написала «Сейчас приготовлю покушать», аккуратно положила планшет рядом с оружием и открыла холодильный шкаф – огромный и сверкающий хромом.