Худший друг - МК. Милтон

— Ты много наговорила. Я ему обязательно передам, — с сарказмом проговорила Мира.

— Ладно. Мне пора. Еще на занятия надо успеть заскочить.

Алина подняла свой ярко-розовый рюкзак, и накинула на одно плечо.

А через несколько минут, Мира и вовсе осталась одна. Ей здесь все не нравилось. Все будто бы кричало о том, что ей предстоит сделать. Чем предстоит заниматься на этом диване. И главное, с кем.

Ян запретил ей приходить к нему. Сказал, что это ненадолго. Но не обозначил насколько.

Мира намотала пару кругов по квартире, и тоже покинула ее, нарушая еще одну установку Яна.

Она была практически уверена в том, что вряд ли Митя станет следить за ней. Взрослый, самодостаточный. Да он скорее всего, таких как она, каждый день укрощал, не используя специальных команд. Но все-таки, решила пройтись по дворам, по дороге к метро.

Ее душа рвалась на другой конец города. Туда, где в тесной, но такой уютной квартире, оставался он. Один.

Мира воткнула наушники, настроение было не особо, но она знала, что встреча с Яном, восполнит шкалу счастья доверху.

Тут даже и дополнительные чит-коды не нужны были. Его руки и глаза. Вот тот самый нужный мод.

Проносились станции метро, одна за другой. Проносились дома, лестничные ступени. Мира сбилась со счету, сколько всего нужно преодолеть, лишь бы только оказаться рядом. И ведь никто никогда не задумывается.

Расстояние к Яну было не малым: три эскалатора, один переход, восемь станций, два светофора, три поворота направо, один налево. Шесть домов, три этажа, тридцать ступенек, один звонок в дверь. А сколько ударов сердца? Безумно много. Безумно.

— Ты? — Ян приоткрыл дверь, в изумлении сдвигая брови.

Он же строго настрого приказал девчонке не показываться здесь. Что, если Ворон следит за ней?

— Хочу, — без всяких объяснений, Мира затолкала его обратно в прихожую, набрасываясь на него.

Такой родной, такой сильный. Ее. Ее.

Она стаскивала с него футболку, с таким сумасшествием, как наркоман распаковывает шприц. Скорее почувствовать себя нужной, желанной. Заполнить себя до остатка.

— Что-то случилось? Я же говорил, что только в особом случае… — Ян только на секунду отстранился от нее, когда она уже расстегнула ремень и отодвинула в сторону, полоску своих трусиков.

— Случилось. Хочу, что бы ты трахнул меня. Это особый случай?

Эти слова. Он бы с большим удовольствием уже подрезал ее язык, отшлепал по заднице. Б*ядь, она каждый раз ставила его в безвыходные ситуации. Прогнать — заставить затаить на себя обиду, получая бонусом ее ошибки, и детские попытки насолить. Как следует оттрахать — поощрить необдуманные поступки. Насытить. Отобрать себе весь этот голод, неуемную нужду.

Ян шумно выдохнул воздух, когда она в нетерпении уже опустилась на колени, сокращая его способность рассуждать. Она даже дверь не закрыла полностью, из подъезда тянуло прохладным воздухом, проникающим в щель, а ещё в отражении допотопного трюмо Ян видел все со стороны. Высокий сапог, тонкий каблук, светлое пальто, собранные в аккуратный пучок волосы. Такая элегантная, и одновременно чересчур порочная, с этими алыми разводами на губах и его члене.

Изящная, дорогая, молодая. И он слегка покоцанный, слегка небрежный, и слегка не юный.

Мира будила в нем, самые грязные фантазии.

— Никогда больше не делай так, — Ян запустил руку в её волосы, заставляя подняться.

Пальцы прошлись по длинной шее, угрожающе нежно, но она даже не отвела взгляд, скидывая вначале с одного плеча, а после с другого, кремовое пальто, прямо в пыль натоптанную ботинками. Так символично.

Ян первым прекратил гляделки, грубо проникая языком в её рот, разворачивая, вдавливая в стену. Плевать, если ударилась спиной слишком сильно, если из легких выбило воздух, он найдет что из нее высосать, даже когда внутри станет оглушительно пусто.

Его поцелуи больше походили на укусы, когда, пальцы безжалостно сминали влажную тонкую ткань, не хотелось думать, что для другого она так же самозабвенно кончает. Словно покидая тело, не способная вынести такое количество наслаждения сразу.

Ян развел ее ноги, привычно подхватывая, и сжимая пальцами твердую задницу. Она была хороша. Просто восхитительна. Ян бы с большим удовольствием оставил ее себе, если бы мог.

— Кофе хотел выпить, — проговорил он, рывком отодвигая чайник, и пара капель кипятка, неприятно попала на кожу.

— Потом попьешь, — Мира запрокинула голову, когда пальцы Яна, расстегнули пуговицы, и бюстгальтер, с застежкой, напоминающей звёздочку, в центре груди. Его язык был слишком горячим и шероховатым, для напряженных сосков, и объемные ладони, слишком по-собственнически сжимали ее грудь, заставляя сменить стоны на крики. Принуждая выгнуться ещё сильнее, распахнуть глаза, потому что под закрытыми веками не умещалось такое количество звезд.

Б*ядь, что он с ней делал? Что он с ней делал…

От одной только мысли о нем, внизу становилось влажно и жарко. Ян превратил ее в нимфоманку, готовую даже на секс с кем угодно, при условии, что после всего этого, он снова окажется внутри.

Нужна ли ему такая ее любовь? Захочет ли он когда-нибудь вляпаться во все это по уши?

Мира сжалась вся изнутри, когда он подтянул ближе к краю ее бедра.

Побеленный потолок, привязанная с одной стороны на гвоздь, а с другой на батарею бельевая веревка. Гирлянда из сохнущей одежды. Почему это все сейчас круче высокого потолка лофта? Мира зацепилась глазами за свой бюстгальтер. Что он здесь делал? Разум уже плыл, в преддверии очередного оргазма. Так уж вышло, что Яну одного было недостаточно, но чертовы поролоновые чашечки, бирюзовый бантик, и кружевная полоска, не давали ей покоя. Он точно принадлежал ей, Был куплен Яном, в один из походов в торговый центр, но она не помнила, чтобы…

Мира почувствовала, как ее одновременно обдало и жаром и холодом. Она даже на мгновение потеряла ориентацию, глядя на Яна с нескрываемой паникой. Ниже пояса все словно онемело, а саму ее, словно поместили под воду задыхаться, и отрешенно наблюдать, как ее тело зачем-то т*ахают.

Она сама не поняла как ее ногти вонзились в лицо Яна, как что-то липкое испачкало пальцы, как она нашла в себе силы его оттолкнуть и забиться в угол. Воя, потому что плач свойственен людям, а человека в ней только что убили.

— Не подходи ко мне! — закричала Мира, трясущимися руками хватая с кухонного стола нож, и выставляя его перед собой, пока свободная рука, пыталась справится с застёжкой-звездочкой, и застегнуть остальные пуговки.

— Если тебя перевербовали, ты рано открыла карты, — проговорил Ян, проводя пальцами по вздыбленной на щеке полоске, плавными, но уверенными шагами, скрываясь в коридоре. Мира слышала как щелкнул дверной замок, а потом к ее шумному всхлипыванию, добавился ещё один щелчок, слегка глуховатый.