Спецназ не сдается - Михаил Нестеров

Придерживаясь инструкций, он заложил взрывные устройства в пяти точках подъемного носа парома: на двух шарнирных опорах в верхней части, на двух боковых замках и одном нижнем. То есть на всех точках крепления визора. И пару зарядов на механические сцепки визора и водонепроницаемой аппарели. Засомневался лишь в незначительном весе и скромных габаритах мин: каждая размером с упаковку мыла. Однако принял объяснения в тот день, когда агент передал ему сумку с зарядами: мол, в этих минах используется армейский пластит, который мощнее тротила в двенадцать раз. Итого, вычислил стюард, по два килограмма тротила на каждый замок.

Мины были магнитного типа, и Али не составило труда закрепить их, скрывая от постороннего взгляда. Каждую он привел в режим готовности. Чтобы активировать их все сразу, достаточно нажать на кнопку пульта дистанционного управления. По словам агента, сигнал проходил даже со ста метров.

Во втором часу ночи Али в очередной раз поднялся на восьмую палубу. Начиная с ноля часов он, как требовали того инструкции, каждые тридцать минут должен был проходить мимо шлюпки — второй, считая от носового лифта.

Обычно на пути всегда попадались охранники, на сей раз их не было. Предчувствуя неладное, стюард, оглянувшись по сторонам, приподнял край тента... Ничего похожего на униформу. Лишь что-то гладкое и скользкое, на ощупь похожее на осьминога.

Али отдернул руку, словно он коснулся электрического ската. В следующий миг чуть не подпрыгнул; сбоку от него стоял незнакомый человек, одетый как стюард. Они не были похожи, однако Мохаммеду показалось, что он смотрится в зеркало или по крайней мере увидел перед собой двойника.

Джура, успевший переодеться, приветствовал его на английском:

— Hello, comrade! — потом перешел на шепот: — What stateroom is Ali-Sharif in?[12]

— I don't know such man on the sixth deck[13]. — Занятый своими личными делами, Али забыл о поручении, данное ему агентом, работающим в автосервисе Шахаба: выяснить каюту шейха Али-Шарифа.

Джурыкин обернулся к Вороне:

— Выходи на связь с командиром.

Стюард только сейчас заметил человека в униформе службы безопасности: клубный пиджак с блестящими пуговицами, широкие брюки, серая рубашка, галстук. В общем, все то, что Али положил в шлюпку.

Ворона передал по рации:

— Чех, этот идиот ничего не выяснил. Давай к сменному.

— Понял, — отозвался Моравец. — Как у вас?

— Нормально.

— Занимайте места у трапа между вторым и третьим лифтами. Без команды к нам не спускаться.

— Есть.

* * *

Расположение каюты второго, сменного, капитана командир группы диверсантов мог найти с закрытыми глазами. Моравец досконально изучил план роскошного парома и вот сейчас, продвигаясь вдоль левого борта седьмой палубы, точно знал, что под ним — каюта номер 646, а сразу за лестницей, или трапом, устланным ковровой дорожкой, — номер 652.

Капитан возглавлял тройку диверсантов; вместе с ними неотступной тенью следовал Алан Боциев со своим компьютером. Они скрылись в проеме трапа, когда впереди обозначились три фигуры, вышедшие из номера 742. Бойцы изготовили ножи и бесшумные пистолеты. По ходу движения — лифт, возможно, эта тройка арабов направляется в ресторан.

На руку амфибийной группе играл тот факт, что обслуживающий персонал «Мавритании» на этот рейс был неполным. Вместо почти двухсот человек обслуги и экипажа — порядка пятидесяти. И вообще сейчас на морском теплоходе царила какая-то мертвая атмосфера. Ночь, обслуги не видно, пассажиры в определенном смысле — люди воздержанные. Хотя... не совсем. На четвертой палубе, на корме, располагался большой ресторан с танцплощадкой, кажется, оттуда раздавались звуки музыки.

Мелодичный звонок лифта, и дверцы пропустили трех пассажиров.

Саша Большой выглянул из-за угла и подал знак товарищам: чисто.

742-й номер был четырехместным, оттуда вышли трое, прикинул капитан. Там теперь либо никого, либо остался один пассажир. И дверь, кажется, открыта.

«Саша, — показал Моравец бойцу, — страхуй нас из четыре-два».

«Понял», — кивнул дагестанец и скрылся в номере. Моравец проводил его взглядом, прислушался... Тихо. Так и должно быть.

«Входим все сразу», — показал он бойцам, стоя напротив каюты сменного капитана, наверняка зная, что дверь не заперта: офицеры на кораблях редко закрываются.

Капитан проснулся от нехватки воздуха. Его пальцы вцепились в чью-то руку. Дежурный свет, горевший справа от двери, творил со сменным капитаном невероятные вещи. Его глаза натыкались то на сероватое лицо, то на мифические расплывчатые фигуры, будто зависающие в воздухе. Наконец хватка неизвестного ослабла, и капитан близко-близко увидел безбликовый титановый клинок ножа с зубчатой пилкой для перепилива-ния. В спокойной обстановке он мог бы по достоинству оценить этот универсальный нож, который одинаково хорош и при разминировании, и для ближнего боя.

— Я спрашиваю, ты отвечаешь, — по-английски тихо произнес Моравец. — В каком номере остановился шейх Али-Шариф? Долго не думай, «люксов» на пароме всего восемь.

— Семьсот четвертый, — прохрипел капитан.

— Так, еще раз. Я говорю о шейхе Али-Шарифе. В каком номере он остановился?

— Семьсот четвертый.

— И еще раз.

Сменный повторил снова. Он был одет в форму иранского морского офицера. Спал он в рубашке и брюках, китель висел на вешалке рядом с дверью. Его каюта не отличалась ни размерами, ни роскошью, «обычная» капитанская каюта: с задней комнатой, туалетом и умывальником.

— Где находится охрана Шарифа?

— По бокам его каюты — два номера.

— Сколько человек?

— ... Восемь, думаю.

— Подумай еще раз.

— Восемь.

Моравец снова вышел на связь с Вороной:

— Берите трап между первым и вторым лифтами.

В коротком коридоре, словно в мягкой эластичной трубе, отдавался легкий шум машины. Почти невесомый, мягкий, как кошачья поступь, но он никогда не отпускал, он был неотъемлемой и необходимой частью морского лайнера. Без него терялось бы чувство свободного движения по волнам, чувство времени. Здесь оно текло неспешно, даже замедленно, как в приятном предутреннем сне.

И этот симпатичный сон был нарушен двумя диверсантами. Саша Большой и Крекер уже вели беседу, появляясь из-за поворота. Они шли неторопливой походкой: Даев держал правую руку в кармане брюк, а левую сунул, как Ленин, за жилетку; руки Шумилова были свободными, он, повернув голову к товарищу и не обращая внимания на двух охранников, стоявших по обе стороны каюты Али-Шарифа, повествовал на русском: