Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок

Данные случаи отнюдь не являлись исключением. Важной проблемой стала угроза выезда части специалистов, особенно тех, кто работал в хозяйственных учреждениях, за пределы УССР. По данным РКИ, с их стороны звучали угрозы, что в случае давления они оставят работу на Украине и переедут в Москву, где и зарплата выше, и не нужно изучать украинский язык. Массового выезда так и не случилось[388], однако многие были настроены весьма решительно. Так, член Харьковской коллегии адвокатов Берман резко отрицательно высказывался об украинизации судопроизводства. В одном из своих писем он указывал: «У меня большое горе: суд полностью украинизирован, и я должен выступать только по-украински. Что это значит, ты сам понимаешь. Защитники буквально подавлены. Как быть — никто не знает. Не только обвиняемые, свидетели, эксперты и т. д. ничего не понимают, но ничего не понимают и рабочие — нарзасы (народные заседатели. — Е. Б.), а иногда и сам председательствующий. Сейчас в суде настоящий цирк. Слушая любого защитника, покатываешься со смеху, это не речь, а бред на неизвестном языке, какое-то жалкое бормотание». В другом письме он сообщал, что собирается переезжать в Москву, «спасаясь от всепроникающей украинизации», так как «даже печатание визитных карточек на русском языке ему приходится заказывать в Москве, вследствие неразрешения печатать в Харькове»[389].

В. Ю. Васильев, ссылаясь на «Вiстi» от 20 февраля 1926 г., приводит описание встречи с такими недовольными украинского писателя Н. П. Трублаини (настоящая фамилия Трублаевский) во время поездки на Дальний Восток: «В соседнем купе разместилась компания, которая перебирается из Украины в Омск. Из их разговоров выясняется, что гонит их украинизация. Толстый бухгалтер и сухая в кольцах и брошках „мадам“ в разговорах с соседями по купе возмущаются украинизацией и… евреями. Рассказывают анекдоты про „самопер“ и „мордописець“. Мадам горячо убеждает архангельца и барышню из Перми, которые никогда не были на Украине, в том, что украинский язык вымышленный: им могут пользоваться только бандиты — махновцы и петлюровцы»[390]. Аналогичный сюжет упомянут политиком и общественным деятелем В. В. Шульгиным в его книге «Три столицы». При этом время совпадает: интересующий нас эпизод относится к поездке Василия Витальевича на рубеже 1925–1926 гг. в СССР. Но у Шульгина речь идет о поезде Киев — Москва, а соседями по купе были средних лет еврейка и еврей, а также «великолепный мужчина лет за сорок, но без седого волоса, купчина по всей форме». Во время беседы женщина весьма резко оценила происходившие на Украине преобразования: «Мои девочки должны знать такой язык, который был бы для чего-нибудь им нужен. Вы мне скажите, что они с этой мовой будут делать?!» «Купчина» был еще более резок: «Что это за язык?! „Самопер попер до мордописни“…» Ярый борец с украинской идеей писал: «Мне стало тошно. Этот самопер, который попер в какую-то никогда не существовавшую мордописню, намозолил нам уши уже в 17-м году. А они его все еще повторяют»[391].

В одном из отчетов, подготовленном по заданию ЦКК КП(б)У, говорилось, что «со стороны партийных работников замечалась известная пассивность и безразличие», а «со стороны спецов нередки случаи пренебрежительного, враждебного даже отношения к украинизации и упорное нежелание изучать язык (в Донбассе со стороны спецов бывали замечания по поводу украинизации, как о „тарабарщине“, „китайщине“ и т. д., запугивание, что уедут в РСФСР, если будут нажимать на них и пр.)». На местах жаловались, что «из центра и вообще из вышестоящих учреждений поступают отношения, циркуляры и другие официальные распоряжения по-русски. В учреждениях со стороны ответственных работников слышится только русская речь (за исключением органов НКПроса и школьных учреждений, главным образом Соцвоса)». Что же касалось качества украинизации, то проверяющие отмечали: «украинизация делопроизводства в госучреждениях носит характер узко формальный. Язык украинизированной корреспонденции — дубовый… Это, в свою очередь, часто вызывает со стороны „коренных“ украинцев пренебрежительное отношение к „украинизированным“ наскоро сотрудникам. В губернских учреждениях по-украински пишутся главным образом небольшие отношения, более серьезные и обширные доклады поручается писать по-русски, особенно если это предназначено для центра»[392].

Николай Петрович Трублаини (1907–1941) — украинский советский писатель и журналист, автор приключенческих и фантастических произведений для детей и юношества

Однако опыт показывал, что «давить» на нежелающих изучать язык и заменить их новыми работниками, знающими украинский язык или украинцами по происхождению, можно было до определенного предела: слишком большое количество служащих пришлось бы уволить, к тому же такой подход в отношении высококвалифицированных специалистов не оправдывал себя. Тем не менее на заседании комиссии Политбюро по украинизации еще в мае 1925 г. было признано необходимым указывать в докладах по украинизации госаппарата данные о количестве спецов, выехавших в связи с украинизацией. В переписке между Центральной комиссией по украинизации при СНК и Комиссией по украинизации Политбюро и в следующем, 1926 г., достаточно часто поднимался вопрос об «эмиграции спецов» из Украины в Москву[393].