Музы героев. По ту сторону великих перемен - Наталия Сотникова

Камеры, в которые превратили монастырские кельи, были тесны, Розу поместили в общий бывший дортуар для послушников вместе с дюжиной женщин, в том числе с Дельфиной де Кюстин (1770–1826), чей свекор, генерал де Кюстин, и муж Арман погибли на эшафоте год назад. Выданная в семнадцать лет замуж по уговору родителей, она была пленительной блондинкой, излучавшей свежесть и прелесть юности, — ее называли королевой роз — наделенной живым умом и неистощимой веселостью. После рождения двух сыновей в 1790 году чета переехала в Париж, где это грациозное создание тотчас же оказалось окружено толпой воздыхателей, чье поклонение она, к неудовольствию мужа, с удовольствием принимала. Супруги быстро отдалились друг от друга. Дельфина уверяла, что никогда не испытывала к мужу нечто большее, чем «чувство нежной дружбы». Все изменилось во время суда над генералом и его сыном. Дельфина исправно посещала все судебные заседания и пыталась упросить членов Революционного трибунала и обоих комитетов проявить снисходительность к подсудимым. Все ее усилия пошли прахом: казнили обоих, а ее арестовали.

Дельфина была одета в глубокий траур. Это звучало вызовом, ибо носить траур по казненным аристократам было запрещено. Такая страстная натура не могла впасть в отчаяние, на момент прибытия Розы она была увлечена бурным романом с Александром де Богарне. Близость неминуемой смерти лишь усиливала степень накала чувств. Заключенные имели возможность общаться и свободно передвигаться, так что под покровом ночи лишь немногие предавались неспокойному сну. Существовала уловка, к которой обычно прибегали женщины низкого звания: можно было заявить, что в течение последних шести недель узница имела половое сношение и считает себя беременной. В таком случае ее имя временно изымалось из списка обвиняемых. Если она действительно оказывалась беременной, отсрочку продляли до рождения ребенка. Но аристократки из гордости редко опускались до такой постыдной хитрости.

В тюрьме Ле-Карм аристократов было не так уж много — герцог де Шаро, принц де Роган-Монбазон, принц де Зальм-Кюбург, маркиз де Лагиш. В списке прочих заключенных числилась самая пестрая публика галантерейщик, библиотекарь, слуга, аптекарь, каменщик, музыкант, бывший член революционного комитета, водонос, кучер, самым юным был тринадцатилетний мальчик. Аристократы представляли собой меньшинство. Вскоре к ним добавился еще молодой генерал республиканской армии Лазар Гош (1768–1797).

Сын конюха из королевских конюшен Версаля рано осиротел, путем самообразования приобрел кое-какие познания, пошел служить в армию и с головокружительной быстротой сделал блестящую карьеру. Из-за интриг завистников он попал в тюрьму, но там в его распоряжение предоставили отдельную камеру и разрешили заказывать пищу с воли. Он был красив, отличался прекрасной военной выправкой, а шрам от удара саблей на лбу и вовсе придавал ему романтический ореол. Невзирая на то, что Гош всего месяц назад женился и обожал свою Адель, которую в письмах из Ле-Карм называл не иначе как «ангел моей жизни», исполненная возбуждающей эротики атмосфера тюрьмы вовлекла его в свои тенета. Страсть к несчастной слабой женщине вспыхнула в нем моментально. Да он и не сопротивлялся чарам Розы, ибо, как вспоминал кто-то из современников, был весьма склонен к галантным похождениям и отнюдь не избегал общества женщин. Гош держался очень уверенно, всегда был в отличном настроении и излучал оптимизм, который поддерживал Розу. В заключении она, наконец-то, осознала весь ужас своего положения и сломалась. Куда девалась ее великосветская выдержка! Каждый день около десяти утра Роза разражалась рыданиями: к тюрьме подъезжали телеги, два человека становились у входа и выкликали имена мужчин и женщин, которые подлежали отправке в Революционный трибунал — последний этап перед эшафотом. Оставшиеся могли быть спокойны до следующего утра.

17 мая в Революционный трибунал вызвали Гоша, и Роза лишилась последних остатков мужества. Она часто плакала, не скрывая слез. В душе некоторые из ее сотоварищей по несчастью порицали Розу за слабость, ибо аристократы всеми силами старались внешне сохранять достоинство перед стражниками, которых презирали. Однако большинство находили ее чрезвычайно милой и трогательной, ибо даже в отчаянии та не теряла присущего ей очарования.

Детям четы де Богарне было разрешено посещать их в сопровождении гувернантки. Они брали с собой мопса Фортюне и под его ошейником проносили письма родителям и выносили послания Александра Конвенту. В них он требовал, чтобы его как можно быстрее освободили, дабы он мог «и далее подтвердить свою ненависть ко всем королям, столь глубоко запечатлевшуюся в моем сердце».

Александру и его сотоварищам вменили еще одно обвинение — подготовку мятежа в тюрьме. 22 июля его вместе с принцем Залм-Кюбургским отправили на эшафот. Он попрощался с Дельфиной[35], надел ей на палец перстень, в который был вставлен арабский талисман, и оставил жене письмо, в котором объявлял себя жертвой злостных клеветников и уверял ее в братской привязанности к ней.

«Я умираю с тем спокойствием, которое, однако же, позволяет смягчиться для наиболее дорогих привязанностей, но с тем мужеством, которое характеризует свободного человека, чистую совесть и честную душу, наиболее пылкие устремления которой были направлены на процветание Республики.

Прощай, мой друг, найди утешение в моих детях, утешайся, просвещая их и, прежде всего, внушая им, что именно в силу добродетелей и сознания гражданского долга они должны стереть из памяти воспоминание о моих муках и напоминать о моей службе и моих званиях для народного признания.

Прощай. Я прижимаю тебя, так же, как и моих дорогих детей, в последний раз к моей груди».

Александр, в молодости чрезвычайно уязвленный тем, что не имел возможности быть принятым при версальском дворе, стал одной из самых видных жертв иронии истории. Через столь презираемую им недалекую креолку его кровь влилась в династии королей Бельгии, Дании, Греции, Норвегии, Швеции, императорской России, великого герцогства Люксембургского, а внук стал императором Франции Наполеоном III.

Роза осталась в заключении ожидать своей судьбы. Как ни утешала ее более стойкая духом Тереза Тальен, она продолжала проливать реки слез. Однажды утром ее имя зачитали в списке вызываемых в Трибунал, и Роза упала в обморок. Ее спас помощник тюремного врача, поляк по национальности, Маркоский, который заявил, что заключенная тяжело больна, и жить ей осталось не более недели. Но вскоре произошел переворот 9 термидора. Через десять дней, по указанию Тальена, Роза была освобождена. Она вновь упала в обморок, когда ее имя назвал стражник, затем очнулась, поблагодарила своих сокамерников и покинула тюрьму под благословения и наилучшие пожелания всех заключенных.