Весенние сны - Джейн Арчер

Лошади вдруг зафыркали, замотали головами, стали грызть поводья и устремились куда-то вперед, очевидно, влекомые каким-то запахом, ведомым им одним. Анастасия, с трудом сдерживая своего мустанга, повернулась к Хоку:

– Что случилось? Чего они хотят?

– Воды. Они хотят воды, – рассмеялся Хок. – Реку почуяли.

Анастасия тоже рассмеялась и подумала, что наконец-то увидит реку, о которой ходило столько разговоров.

– Аккуратнее с лошадью, – уже серьезно предупредил ее Хок. – Не пускай ее в галоп. Мы их взяли на весь день, а чем дальше, тем будет жарче.

Анастасия кивнула. Ей вовсе не хотелось пускать свою лошадь вскачь по местности, о которой она не имела ни малейшего представления. Она огляделась по сторонам, еще раз поразившись тому, как глубоко в ее душу запали эти суровые земли. Теперь она понимала, отчего Райдера всю жизнь тянуло сюда. С наслаждением вдыхая терпкий сухой воздух, любуясь ранчо, что обустроил ее отец, она думала о том, что навряд ли теперь сможет по своей воле уехать отсюда – эта земля своей мощью необъяснимо притягивала ее.

Размышляя таким образом, она оглянулась на Хока. Он ответил сдержанной улыбкой, и Анастасия вдруг застыдилась, как будто оказалась в компании с незнакомцем, причем этим незнакомцем была она сама. От этой мысли у нее по спине пробежал холодок. Что с ней такое случилось, что она и минуты не может прожить без этого человека, о существовании которого всего несколько недель назад ничего не знала? Она ведь была так уверена, что ей никогда не будет нужен мужчина и страдать по ком бы то ни было она никогда не станет.

Так что же случилось? Может быть, все дело в Хоке? Неужели этот человек сумел в одночасье так переменить ее? Или это оттого, что она наконец перестала считать отца лжецом, который заговорил зубы матери, а на самом деле просто-напросто сбежал от семьи на Запад, вовсе не собираясь отстраивать потерянное поместье заново? Многие годы она упорно не верила обещаниям отца, но сейчас доказательства его верности своему слову лежали вокруг: Шеффилд Спенсер все эти годы трудился не покладая рук ради двух женщин, которых любил больше всего на свете. Анастасия задумалась. Не совершила ли она ошибку, надолго закрыв свое сердце для мужчин? Или просто все дело в этих двоих мужчинах, которые сумели тронуть ее сердце лишь потому, что оказались не похожи на всех остальных?

Анастасия озадаченно покачала головой. Заметив это, Хок негромко спросил:

– О чем ты так серьезно задумалась?

– Столько всего переменилось вокруг, и переменилось как-то сразу.

Хок, не поняв, вопросительно на нее посмотрел и задумчиво произнес:

– А я вижу другое. Знаешь, я заметил, как мало здесь все изменилось. Мы едем и едем, а земли все те же – бескрайние, просторные, вечные... Люди приходят и уходят, то там, то тут оставляют после себя какой-то след, знак... А земля, она пребывает вовеки, живет своей жизнью, существует в своем времени и идет своим, ведомым только ей путем.

– Как хорошо, как красиво ты это сказал! Анастасию до глубины души тронула открывшаяся ей вдруг поэтичность его натуры.

– Это всего лишь правда, а правда часто бывает красивой.

– Народная мудрость хопи?

– Возможно... – усмехнулся Хок. – Мы – мудрый народ.

– Мне здесь так все нравится. На Миссисипи было по-другому, и жила я там долгов а вот по-настоящему дома чувствую себя здесь и не могу понять, почему.

– Я так рад, что тебе здесь нравится. Я очень боялся, что здешние места вызовут у тебя отвращение. Немногим удается полюбить эти края, проникнуться их красотой, если они не здесь родились.

– Но отчего я чувствую себя так хорошо в этих местах?

– Знаешь, порой человек рождается не там, где его настоящие корни. – Хок, не отрываясь, смотрел туда, где небо сливалось с землей в голубоватой дымке, предвещающей жаркий день.

– Я скорее готова была думать, что именно у меня есть это чувство принадлежности земле и семье. Ведь я с Юга, я много лет жила на плантации, у меня длинный список знатных предков, которые веками жили на этой земле. А получилось, что все эти чувства испытываешь ты, а не я.

– Я думаю, ты чувствуешь то же самое. – Хок с нежностью посмотрел на девушку. – Просто за время войны ты так глубоко запрятала свои чувства, что почти забыла о них. А они никуда не делись, ждали своего часа, своего пробуждения в тех местах, где ты снова сможешь ощущать связь с землей, не боясь потерять то, что любишь.

Анастасия ехала молча, размышляя об услышанном. В ее чувствах к Хоку было нечто большее, чем просто уверенность в том, что мужчинам можно доверять потому, что отец не обманул ее ожиданий. Нет, дело было в другом. Дело было в самом Хоке. Он был удивительным и будил в ней не одно только желание близости.

Она еще раз украдкой посмотрела на него. Ей бросилось в глаза, как уверенно он сидит в седле. Седло потертое, старое, не раз проверенное в деле. Недаром он всюду возит его с собой и наверняка с возмущением отверг бы предложение обменять его на новое. Обликом своим он как-то естественно соответствовал тому, что только что говорил о родных землях, о прошлом. По его словам можно было понять, насколько Хок гордился своей родиной.

Анастасия не смогла удержаться от следующей мысли и густо покраснела под внимательным взглядом его темно-синих глаз. А дорожит ли Хок ею? Будет ли он о ней заботиться, если она подарит ему свое сердце? Она торопливо отвела глаза, боясь, что он каким-то образом сможет прочесть ее мысли.

Анастасия гордилась плантацией отца. Она любила старую усадьбу, друзей их семьи, ей нравилось лето и время сбора урожая. Она была привязана к друзьям, которые были у нее среди рабов, наивно не понимая их тяжелой жизни, пока не стала старше. Но началась война, уехал отец, многие из тех, кого она хорошо знала, умерли, рабы ушли. Люди потеряли все – плантацию, землю, дом, друзей... И она запретила себе горевать по всему тому, что безвозвратно было утрачено. Хок оказался прав. Как же он сумел так точно разглядеть в ней то, чего она сама многие годы не замечала?

Анастасия даже уговаривала мать продать их семейное серебро, с пеной у рта доказывая, как им нужны деньги и чего вся эта блестящая дребедень стоит после того, как они остались без плантации. В тот момент она искренне верила в свои слова, теперь же была рада, что мать ее не послушалась и мудро сохранила все, до последней ложки. Эта посуда придется весьма кстати на новом обеденном столе в возродившейся из небытия Гайе, и верой и правдой послужит многим будущим поколениям семьи Спенсеров. Анастасия вдруг подумала, что те перемены, которые она в себе обнаружила, не столь уж и существенны, просто жизнь продолжается, и она вступает в ее новый этап. Девушка повернулась к Хоку, теперь уже смело и широко улыбнувшись ему.

– Ты мне так помог сейчас. Спасибо тебе, – просто сказала она.

Он сдержанно кивнул.

– Я рад. Придет время, и...

– Боже мой, Хок! Смотри! Это точно Литл-Колорадо! – перебила его Анастасия. При виде реки мысли ее сразу пошли в другом направлении. Забыв все предупреждения своего наставника, она дала мустангу полную свободу. Тот не преминул воспользоваться ею и заспешил к берегу размашистой рысью.