Делай что должен - Александр Гедеон

– Амиго, – старшина серьёзно взглянул на репликанта. – Вычерпай эту печаль до дна.

И вышел, не прощаясь. Флоринда, смерив Лорэй насмешливым взглядом, направилась следом, словно невзначай опрокинув стол.

– Значит, нейтрализатор для кожи и завель, – повторил Рам. – Всё? Сержант, может, вы тоже что-то хотите?

– Спасибо, сэр, – репликант на миг прижал к себе девушку и скупо улыбнулся. – Но у меня всё есть.

– Хорошо. Если надумаете что – передайте через охрану. Доброй ночи.

– Эти татуированные циркачи всегда такие пафосные? – полюбопытствовал Блайз, когда за полковником закрылась дверь. – Чешет, как в книжке про древних рыцарей.

Брякнувшись на кровать, он притянул к себе Ри и добавил:

– Ну, зато понятно, в кого эта злобная мелочь уродилась. Папаша тоже не подарок – тот ещё злыдень, судя по взгляду.

– Заткнись, Блайз, – оборвал его излияния сержант.

Взгляд Чимбика стал задумчивым.

– Почему моя маскировка тиаматского охотника не вызвала вопросов, если они все ходят со зверьём и говорят с характерным акцентом?

– Кстати, да, – заинтересовался и Блайз.

– Не все, – покачала головой Эйнджела, успокоившаяся, едва зверюга ушла. – После окончания изоляции вместе с технологиями на Тиамат пришли и новые нравы. Жители столицы всё больше полагались на технику и всё меньше на животных. Зачем тебе ездовой черепорог, когда есть машина и нормальные дороги? Со временем среди горожан появились снобы, считающие «якшающихся со зверьём» сородичей примитивами, не способными принять новое. Такие с рождения учат только эсперанто, говорят без акцента и не заводят фамильяров. Но при этом активно используют образ «охотника из сельвы» для ведения бизнеса. Все любят экзотику. Инопланетники в столице и за пределами Тиамат чаще встречают таких торговцев, чем реальных жителей сельвы, так что отсутствие акцента и зверюги рядом – просто признак горожанина.

– Ничего личного, зануда, но актёр ты так себе, и надежды, что ты сымитируешь акцент и типичные для тиаматцев обороты, особо не было, – напомнила Свитари.

– Почему? – искренне оскорбился Чимбик. – Мы быстро учимся. Вот, Блайз же смог изобразить бестолочь…. – взглянув на гордо подбоченившегося брата, сержант легонько хлопнул себя по лбу:

– А, ну да. Ему для этого и стараться не пришлось…

Блайз показал ему средний палец и покрепче обнял Ри.

– Завидуй молча, – скорчила рожу Свитари. – Твой брат просто самый красивый в вашем модельном ряду.

– Натуральная кинозвезда, – охотно согласился Чимбик, вспомнив услышанную как-то шутку. – На вид – ничего, а в голове – пусто.

Взглянув на прилепленную под потолком камеру, он поинтересовался:

– Ещё гости будут?

Ответа, понятное дело, не последовало.

За окном уже давно сгустилась темнота, но спать никто не хотел: после выматывающей ночи пленники уснули сразу, как добрались до гауптвахты, и отдыхали часов восемь.

– Если гости заявятся – пусть стучат, – хитро улыбнулась Свитари и легонько толкнула Блайза на кровать.

Тот, успевший усвоить, что в некоторых поединках выгодней поддаться и проиграть, послушно упал навзничь.

– Или не стучат… – пробормотала Ри, усевшись на поверженного репликанта. – Мне побоку.

– Как думаешь? – взгляд Эйнджелы переместился с Чимбика на камеру и обратно. – Наши тюремщики заслуживают хорошее видео на память?

Её пальцы скользнули по щеке сержанта, а губы ухватили мочку уха и продолжили путешествие по шее.

– Плевать на них, – отозвался Чимбик, прищурившись от удовольствия.

За ним всегда наблюдали, сколько он себя помнил. Учёные из группы контроля, инструкторы, командиры, братья. Репликанты практически не оставались в одиночестве, им не были знакомы человеческие приличия и чувство стыда. Если для Эйнджелы наблюдатели не имели значения, то для него тем более.

«Завтра» могло и не настать, а потому он не желал упускать возможность ещё немного пожить по-настоящему.

– А представьте, – весело предложила Свитари, стаскивая с Блайза одежду, – что мы попадём в какой-нибудь обучающий курс по вербовке репликантов. И появится у Союза совершенно особенный род войск…

Блайз расхохотался и показал грубый жест в сторону камеры.

– Я не против, – сообщил Чимбик, живо представив себе подобную методичку. – Да и братья, думаю, не станут возражать против таких методов…

Планета Идиллия. Город Зелар, комендатура

Когда-то Нэйв слышал китежскую песенку про то, как утро красит нежным светом чьи-то там стены. В его случае утро если что и красило, то явно не в нежные цвета.

Поднявшись из-за стола, Грэм помассировал веки. Но перед глазами всё равно стояли строчки рапортов и протоколов, сухим канцелярским языком описывающие «художества» штрафников. В какой-то момент эмоции Грэма просто отключились, спасая рассудок и превращая контрразведчика в механизм, действующий по заложенной программе. Открыть файл. Прочитать. Вынести решение. Открыть следующий файл.

Но всему наступает конец. За ночь Нэйв и его помощники разобрали дела двух тысяч корпоратов, из которых большинство заслужили смертную казнь. От двух штрафных батальонов остались неполные полторы сотни бойцов – те, кто законопослушно ужрался (или обдолбался) в хлам, либо предпринял попытку утрахаться вусмерть. И то из этих «счастливцев» едва не половина схлопотали плетей за самовольное оставление службы.

Подойдя к окну, Нэйв распахнул створку и тут же захлопнул, морщась от вони.

– Перед тем как вывезти эту погань, – сказал он входящей в кабинет Ракше, – надо заставить их отмыть площадь. О, спасибо…

Грэм взял протянутую ему забавную круглую чашку без ручки, зато с металлической трубочкой. Матэ – бодрящий тиаматский отвар из листьев местного дерева – нравился Грэму гораздо больше кофе. Строго говоря, к земному парагвайскому падубу растение с Тиамат отношения не имело, но тоскующие по родине колонисты подарили тонизирующему напитку традиционное название.

– Вылизать площадь, – внесла коррективы в наказание Дёмина.

Как только Ракша прекратила поездки по городу, полному горевавших эмпатов, к ней начало возвращаться чувство юмора. Пусть и своеобразное, но Нэйва радовало и оно.

– Не получится, – с нотками сожаления в голосе сказал Костас. – В процессе наблюют больше, чем отчистят.

Невольно представив эту картину, Грэм поморщился, но чашку не отставил. Чтобы перебить аппетит гефестианцу требовалось нечто совершенно экстраординарное.

– Когда их вывозить будут? – задал он куда более насущный вопрос.

– Лагерь до конца оборудуют и к полудню управятся, – ответил Рам. – Там прям у завода, чтобы далеко на переработку не возить.