Джип из тыквы - Елена Логунова

Выключаю телевизор, принимаю снотворное и валюсь в постель.

Спать и ни о чем не думать!

Но не думать не получается.

Я сплю, а мои мысли заняты шортами. Они меня прямо-таки преследуют – должно быть, это месть за то, что их выбросили.

Мои сны этой ночью – сериал «Они возвращаются» с мистическими штанами в главной роли!

Избавиться от них невозможно.

Роковые шорты планируют на меня с дерева, до последнего прикидываясь падающим листом, а я замечаю неладное только тогда, когда слишком просторная тень закрывает полнеба.

Они порхают над клумбой в виде прелестной лазоревой бабочки, которая при ближайшем рассмотрении оказывается пугающе крупной и с вызовом бьет меня крылом с нашлепкой «Гуччи», оставляя на моей руке клеймо поболее того, которое уродовало плечо миледи Винтер.

Сложенные пополам, они прячутся среди томов в библиотеке в виде книжки, которая хватает руку, протянутую к полке, и затягивает меня в джинсовые глубины, где нечем дышать.

Они синей летучей мышью бьются в застекленное окошко подвала, где в плотном строю стоят тяжеловесы и тренажеры, и среди них – мой тренер Вано, который держит гантелю, как гранату, и грозно ревет: «Только не шорты, я сказал!»

Мои кошмары с участием проклятого предмета одежды многочисленны и разнообразны.

Наименее тревожна та часть сна, в которой я сознательно уделяю деятельное внимание чертовым шортам, пытаясь подобрать к ним максимально подходящий верх. Поочередно примеряю легкую клетчатую рубашечку, классическую шелковую блузку в горошек, вязаный крючком ажурный топ, футболки в ассортименте – и останавливаюсь на простой белой майке из хлопчатобумажной ткани. На мой взгляд, это идеальная комбинация.

Невыносимые шорты, видимо, согласны с моим выбором. Удовлетворенные, они прекращают меня преследовать и в паре с майкой заваливаются в глухой закоулок подсознания, так что мне все-таки удается спокойно поспать, хотя и не удается нормально выспаться.

Утром я не чувствую себя отдохнувшей и с подозрением смотрю на шорты, бесстыдно разлегшиеся на батарее. Ее острые ребра промяли ветхую джинсу выступающими складками, и кажется, будто шорты готовы вспорхнуть с обогревателя.

– И сейчас же брюки, брюки так и прыгнули мне в руки, – опасливо шепчу я, вовсе не желая, чтобы проклятые штаны наяву проявили ту же резвость, что и во сне.

Снимаю шорты с батареи. Они сухие и чистые, так что дольше оттягивать не получится. Надеваю их!

Точно по мне.

Это, конечно, ничего еще не доказывает. Мало ли на свете граждан и гражданок с аналогичными объемами талии и бедер!

И все же мне было бы спокойнее, будь эти шорты мне заметно малы или изрядно велики.

Ближайшее ОВД находится в Кипучеключевске. До автовокзала я добираюсь на своей машине, а дальше дорогу мне подсказывает все та же бабка. Сегодня она продает не цветочки и семечки, а кизил и каштаны. Смена ассортимента ее торговлю не оживила, но бабулино настроение, очевидно, от успехов в коммерции не зависит. Она приветствует меня по-свойски:

– А, снова ты! – и охотно проводит для меня виртуальную экскурсию по достопримечательностям Кипучеключевска.

Оказывается, ОВД помещается в «старом доме помещика Карацюпина, где башенки с флюгерами и дверь зеленая в гвоздиках, слева от золотых львов, в десяти минутах ходу от фонтана с козюлей».

Оставляю машину на площади и иду пешком.

«Козюлю», она же трепетная лань, вижу издали. Скульптурное копытное, очень убедительно раскрашенное под цвет реального животного, стоит на искусственной горке, сквозь камни которой просачиваются бурые воды очередного целебного источника.

Пересчитываю «десять минут ходу» в темпе отягощенной артритом и бурситом бабули с учетом собственной скорости и после пятиминутной прогулки начинаю высматривать на местности золотых львов.

Нахожу их в комплекте с памятной триумфальной аркой в честь пятидесятилетия курорта, поворачиваю налево и вскоре обнаруживаю особняк, в котором раньше с удобством жил помещик Карацюпин с чадами и домочадцами, а теперь без особого комфорта помещаются стражи правопорядка.

Им в экс-помещичьем доме явно тесновато. Стол дежурного вынесен в бывшее парадное, размещается в шаге от входа и на манер барьера перегораживает подступ к винтовой лестнице.

Со сводчатого потолка свисает люстра на цепи, рядом со строгим плакатом с описанием служебного удостоверения сотрудника органов внутренних дел РФ нескромно белеет гипсовыми телесами амурчик. В пухлой ручке у него не табельное оружие, а цветочная гирлянда, волнами утекающая в темный угол.

Обозреваю всю эту эклектику, дожидаясь, пока дежурный закончит разговор со склочной теткой, явившейся с жалобой на соседей.

На вид эта тетя – сестра-близнец Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона, а на слух – дисковая пила по металлу. Она азартно визжит и скрежещет: описывает недавние бесчинства пьяных соседей, не жалея цветистых выражений и в то же время ухитряясь балансировать на грани цензурной лексики.

Старший прапорщик, которому предназначен этот вдохновенный монолог, невозмутим, как гипсовый амур. С интервалом в минуту он повторяет:

– Разберемся, гражданочка… Разберемся… – и на манер щита держит между собой и фрекен Пилой чистый лист писчей бумаги размера А4.

Может, это какая-то специальная техника экранирования эмоций? Удивительное дело: товарищ старший прапорщик лишен всех и всяких чувств и переживаний!

Недоверчиво и изумленно разглядываю его как эмпат и не могу поверить увиденному. Никаких люминесцентных красок! Вообще никакого свечения!

– Так вот какой ты – ноль эмоций! – уважительно бормочу я, прикидывая, не добавить ли в давешний список способов очистки сознания службу в органах внутренних дел.

– Гражданочка? – прерывает мои мысли дежурный. – Гражданка, что у вас?

Оказывается, он уже отделался от тети-пилы и адресует свое универсальное обращение мне.

– У меня – поиск пропавшего человека! – сообщаю я, следя за тем, чтобы мои интонации ничуть не напоминали истеричный визг лесопильного оборудования.

– Кто пропал?

– Я!

Это я выпаливаю, не подумав, и тут же поправляюсь:

– То есть девушка, похожая на меня.

Щекастое лицо товарища старшего прапорщика столь невозмутимо, словно его вместе с головой целиком отлили из пластмассы на фабрике детских игрушек.

Думаю, если бы я ответила, что пропал священный розовый слон Дипли Иша Кумар Первый, цельнолитая физиономия дежурного все равно не дрогнула бы ни единой мышцей.

– Когда пропала? – спрашивает он строго по существу.

– В начале июня, – отвечаю не вполне уверенно.

Кто меня знает, может, я сбежала из родного дома еще в раннем детстве и скиталась с бродячими рок-музыкантами до самой встречи с Максом и Валентином?