Плащаница колдуна - Антон Грановский

Крысун усмехнулся.

– С чего мне тебя слушаться, Громол?

– Можешь не слушаться. Дело твое. Но ежели согласишься, оставлю тебя живым. А не согласишься – приду за тобой, куда бы ты ни спрятался. Приду и изничтожу.

Крысун задумался.

Он хорошо знал охотника. Знал, на что тот способен, а потому – думал тяжело и долго. Наконец, разомкнул узкие губы и глухо полюбопытствовал:

– А почему совсем не запретишь?

– Знаю, что не удержишься, – ответил Громол. – Но одного раза на четыре седьмины будет с тебя довольно. Если согласен, пожмем друг другу руки. Ежели нет… – Охотник замолчал и положил пальцы на рукоять меча.

Крысун глянул на меч и сглотнул слюну.

– Знаю, Громол, ты шутить не любишь, – сказал он. – Потому и сам с тобой шутить не хочу. Не буду ходить в Гиблое место чаще одного раза на четыре седьмины. И за вами охотиться не буду. Но за это и ты мне кое-что пообещай.

Громол усмехнулся в русую с проседью бороду и сухо осведомился:

– Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты больше у меня на глазах не показывался.

– Коли не обманешь, не покажусь, – пообещал охотник.

А потом они с Громолом вышли от Крысуна, и на душе у Глеба наконец-то чуток полегчало. Им удалось не только отвратить от себя опасность, но и приструнить подлого Крысуна. Он тогда так и сказал Громолу:

– По-моему, все прошло, как по нотам. И волки сыты, и овцы целы.

Охотник, однако, хмуро качнул головой:

– Я в этом не уверен.

– Почему? – удивился Глеб.

– Со злым человеком мы договор скрепили, Глеб. А коли так, то и с самим Злом.

Глеб небрежно дернул плечом:

– Подумаешь. Знал бы ты, сколько раз мне приходилось договариваться с мерзавцами. Вся жизнь из этого состоит.

– Зло – как малый червь. Раз укусит – не заметишь. Другой – тоже. А спохватишься только, когда он в тебе дыру проест.

Глеб махнул рукой:

– Знаю, знаю. Гений и злодейство – две вещи несовместные. Но, по-моему, ты пессимист.

– Кто-кто?

– Тот, кто видит во всем только плохую сторону. И не замечает хорошей.

Охотник вздохнул:

– Хотел бы я, чтобы все было так.

Целый год Громол обучал Глеба выживать в лесу. Научил его метко стрелять из лука, находить следы зверей. Волки, медведи, рыси – в лесу не было хищника, которого бы не научился добывать Глеб.

Хорош был Громол и в ратном деле. И сию тяжелую науку также перенял у него Глеб. А потом Громол пропал. Случилось это в Гиблом месте.

Они тогда пытались найти тропу в обход Кишеня и голодных прогалин. Громол шел рядом, внимательно осматривая землю и деревья, и Глеб постоянно видел его краем глаза. Потом Глеб отвлекся на далекий треск веток, а когда повернул голову к Громолу, того уже не было.

Несколько часов Глеб не уходил из того места. Проверил каждый сантиметр земли, осмотрел каждую травинку, каждую ветку каждого ближайшего дерева. Но ничего, похожего на след Громола, не нашел. Тот будто испарился.

Случилось это почти четыре года назад, и больше Глеб охотника не видел. Однако до сих пор у Глеба порою возникало странное ощущение, будто он находится под чьим-то присмотром. Особенно часто случалось это в Гиблом месте.

А иногда будто чей-то тихий голос предупреждал его о близкой опасности и заставлял менять уже принятое решение. И тем самым – спасал ему жизнь.

Раньше Глеб склонен был приписывать это собственной интуиции. Но с годами, когда на смену пылкости стала приходить мудрость и осторожность, самомнения в нем несколько поубавилось.

…Дымя бутовой самокруткой, Глеб задрал голову, посмотрел на звезды и тихо проговорил:

– Эх, Громол, где же ты?

По траве и деревьям пробежал легкий ропот, и Глеб поежился от холодного порыва ветра.

Внезапно ему в голову пришла странная мысль: а что, если Темный ходок, о котором так много говорят в последнее время, это и есть Громол? Гиблое место делает с людьми странные и жестокие вещи. Мудреца Осьмия оно превратило в упыря, обладающего разумом человека и силой великого шамана.

Кто знает, где сейчас Громол. Может, и не погиб?

Вздохнув, Орлов швырнул недокуренную самокрутку в траву и растоптал ее каблуком ичига. Хотя мог и не трудиться. Ни Гиблая чащоба, ни прилегающие к ней леса не были подвластны пожару. Словно боги и впрямь берегли это страшное место. Для чего? Кто знает.

Глеб снова посмотрел на звезды, и в сердце у него засаднило. Картины прошлого начали вставать перед глазами одна за другой. Вот он сидит на планерке у редактора Турука, на лице – ухмылка, в кармане – диктофон. Вот он в боксерском клубе, тренер Нетребко держит ему «лапы» и комментирует: «С левой сильнее… Сильнее, я сказал! Вот так!» А вот он с Танькой Вершининой.

– Глеб, ты меня любишь?

– А то.

– Скажи это.

– Что?

– Что любишь меня.

– Ну, люблю.

Тихий вздох и:

– Нет, не любишь.

А вот вечеринка в клубе «Скрябин». На сцене зажигают полуголые девчонки.

Лучшие друзья девушек —

Это бриллиа-анты…

Глеб вздохнул. Все это теперь казалось далеким и нереальным. Как сон. Как видение. И Глеб дорого бы отдал за то, чтобы это видение вновь стало явью.

Он сорвал травинку и сунул ее в рот. Сомкнул зубы и тут же почувствовал на языке приятную кислинку. Рысий позднецвет. Лучшее средство от усталости. Сжевал пару травинок – и никакой энергетический напиток не нужен.

А вот от чашечки кофе Глеб бы сейчас не отказался. Не отказался, хотя почти не помнил, какой он на вкус.

7

Услышав шум шагов, Бельмец поднял голову и испуганно огляделся. Утро было темное, сырое. Прямо перед лежанкой стоял Темный ходок, а на плече у него лежал, свесив руки, невысокий человек с заплетенной в косу бородкой.

Глаза человека были закрыты, а темные волосы – все в темной, липкой крови.

Пугач сбросил человека с плеча – прямо на землю. Человек стукнулся плечом о торчащий из земли комель и глухо застонал. Тогда Пугач пнул его ногой по ребрам и прогудел своим замогильным голосом:

– Открой глаза!

Веки мужчины дрогнули. Он открыл глаза и с ужасом уставился на Пугача. Затем облизнул разбитые губы и испуганно прошептал:

– Темный ходок…

Бельмец уже протер кулаком глаза и спросил сиплым со сна голосом:

– Кто это?

– Колдун, – проскрежетал Темный ходок. – Гильфан.