Покушение - Елена Сенде

Сириль прошла в душ. День обещал быть тяжелым. Последнее, что сделала Сириль накануне, перед тем как уехать из клиники, — это позвонила человеку, которого не знала лично, но имя его было известно далеко за пределами Франции. Они договорились вместе позавтракать этим утром.

Собравшись, Сириль выпила стакан апельсинового сока и приняла две таблетки аспирина. В семь утра она уже вышла из квартиры. Центр города был не особенно загружен, поэтому она выехала на набережную Сены, проехала до Винсенна, а после выехала за город и включила радио, чтобы послушать новости. На «ФрансИнфо» она попала на окончание фразы, от которой ее бросило в дрожь: «…обнаружили изуродованных животных».

Сириль резко затормозила и, сжав зубы, выругалась. Черт побери! Может, ей это приснилось? Неужели произошло именно то, чего она опасалась? Она добавила звук, но диктор уже перешел к следующей порции новостей. Ей оставалось лишь переключиться на другую станцию в надежде попасть на новости. Безрезультатно. Может, ей послышалось? Или история ее пациента просочилась наружу и вскоре ей предстоит отвечать на множество вопросов? Она должна была бы рассказать обо всем Бенуа. До того как он узнает это каким-то другим образом. Но в таком случае ей пришлось бы рассказать ему о Бангкоке, о своем побеге и о любовнике… Это было выше ее сил.

Она оказалась на Шампини-сюр-Марн. В голове вертелась одна-единственная мысль:

«Слава богу, что я забрала письмо, адресованное мне. Если бы оно попало в руки копов, я была бы уже в отделении».

Может, стоит обратиться в полицию? Нет, это уж точно! Она не может этого сделать. Сначала нужно понять, что связывает ее с Жюльеном Дома.

Пятнадцать минут спустя Сириль повернула на Шампини и поняла, что окончательно заблудилась. В конце концов она остановилась на обочине и принялась рыться в бардачке в поисках GPS — подарка мужа, которым она еще ни разу не пользовалась. Она включила прибор, потратив немало времени на то, чтобы понять, как он работает, и наконец нашла графу, куда следовало ввести нужный адрес. Механический голос сообщил, что ей нужно вернуться назад и поехать по направлению к Кретей. Сириль злилась, но ей не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться.

Она потеряла еще десять минут на острове Святой Катерины, на берегу Марн, и прибыла по указанному адресу к восьми часам, немного опоздав. Нужный ей дом был квадратным, величественным и богатым. Она припарковалась, вышла из машины, позвонила в дверь, открывшуюся автоматически, и оказалась перед домом со свайным фундаментом в окружении сада, выходящего к рукаву реки Марн. Дверь дома была открыта, и она зашла в залитый солнцем холл. На второй этаж вела огромная спиральная лестница, оформленная в тропическом стиле, с использованием больших розовых бугенвиллей. Потрясенная Сириль поднялась по ступенькам.

Морис Фуэстан уже ждал ее, сидя в передвижном кресле, с которого никогда не вставал, в глубине огромного лофта. Все стены здесь были заполнены книгами по психиатрии, медицине, хирургии, психоанализу и гипнотерапии, среди которых были и его собственные. Он читал газету «Le Figaro», а рядом с его креслом стоял столик, на котором были круассаны, кофе и графин со свежевыжатым апельсиновым соком. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на Мориса Фуэстана, — это глаза бледно-голубого цвета, следившие за собеседником с некоторым напряжением и остротой. Затем заметна была его улыбка — не такая уж симпатичная, тем не менее волнующая. Во всем остальном не было ничего особенного. Старичок восьмидесяти лет.

Он закрыл газету, бросил ее на низкий стеклянный столик и приблизился к Сириль, передвигаясь в кресле с помощью джойстика, закрепленного у правой руки. Она поздоровалась, пожав ему руку, которая оказалась ледяной. Морис Фуэстан никогда не встречался с Сириль Блейк и отметил про себя, что она моложе, чем он предполагал. Он знал, что ее книга о счастье продается не хуже, чем его последняя книга, и что она регулярно помогает клиентам снова обрести вкус к жизни с помощью своих, как говорили, революционных методов. Он не слишком доверял ей, но согласился, тем не менее, на встречу, втайне радуясь тому, что она хотела о чем-то срочно с ним посоветоваться. Он предложил ей приехать этим утром либо через две недели, и она, ни секунды не колеблясь, выбрала сегодняшнее утро.

Как истинный джентльмен, он налил ей кофе, предложил булочку и круассан. Сириль, хотя не чувствовала голода, взяла булочку и разломила ее на несколько частей.

Фуэстан добавил в свой кофе немало молока и принялся пить небольшими глотками. Сириль подумала, что выглядит он как самый обычный старикашка, но как только он поднимал глаза, сразу было видно, что имеешь дело с человеком незаурядного ума. Пятнадцать лет назад, когда ему было шестьдесят пять, он резко изменил свою жизнь: освободил свое подсознание с помощью психоанализа и начал блистательную карьеру гипнотерапевта. На сегодняшний день он являлся великим мастером недирективного, эриксоновского, гипноза, человеком, которым восхищалось молодое поколение врачей, занимающихся гипнозом. Один его получасовый сеанс стоил двести евро, причем он сам подбирал себе клиентуру.

Его книги были для Сириль почти что настольными. Она чувствовала, что они оба склоняются к терапии непродолжительной и эффективной, а не длинной, утомительной и дающей неопределенные результаты.

Она потревожила выдающегося человека ранним утром и не собиралась занимать его время бессмысленными разговорами. Он несомненно оценит ее намерение перейти сразу же к сути дела.

— Я попытаюсь говорить предельно ясно, — сказала она. — Я забыла некоторые периоды своей жизни и хотела бы, чтобы вы мне помогли.

Капля кофе с молоком побежала по подбородку гипнотерапевта. Он вытер ее салфеткой, в углу которой были вышиты его инициалы.

— Тогда вы зря приехали сюда.

— Я знаю, что гипноз не позволяет вспомнить забытые моменты жизни.

— И те, кто говорит, что это не так, — жалкие шарлатаны!

— Я хотела бы привести свое прошлое в порядок, если можно так выразиться. Пусть в нем останутся пробелы, но я, по крайней мере, буду знать, где именно находится блокировка.

Фуэстан медленно потягивал кофе. Эта молодая женщина прекрасно поняла мысль, которую он неоднократно излагал в своих книгах: восстановить события своей жизни, чтобы понять, откуда берутся страдания, и лучше ее прожить.

— В чем заключается ваша проблема?

— Как вам сказать…

Не могло быть и речи о том, чтобы сообщить о своей проблеме коллеге-конкуренту, — это было бы сродни самоубийству. По дороге сюда она придумала другое объяснение.

— Я не могу написать вторую книгу, и тут уже не до шуток. Я испытываю настолько сильную тревогу, что мне не удается писать, а мой издатель хочет получить хотя бы наброски уже через месяц. Все дело в том, что мне захотелось быть как можно более откровенной в своих воспоминаниях и рассказать о собственном опыте работы в области психиатрии. И вот тут-то я и обнаружила, что плохо помню последний год своей работы в Сент-Фелисите.