Бархатный губернатор - Фридрих Незнанский

Тем временем Александр Турецкий шел по коридору Лубянки в кабинет директора ФСБ, куда срочно был вызван. Директор принял его без задержки.

– Александр Борисович, то, о чем я вам сейчас сообщу, предназначено лишь для вас. В Ставрополе работает наш секретный агент. Вы с ним незнакомы. А он вас знает, – сказал директор. – Расследование этих убийств будет нелегким. Агент выйдет с вами на связь. Все. Желаю успехов.

Турецкий поблагодарил его и вышел.

В Ставрополь Турецкий прибыл самолетом, хотя были приобретены билеты на поезд не только для него, но и на большую группу оперов из «Пантеры», сотрудников спецподразделения МВД и двух старших следователей из Главной военной прокуратуры. Поздно вечером Турецкому позвонил Меркулов и сказал, что Супрун и четверо парней из спецназа вылетают вместе с ним, Турецким, в шесть утра из Внукова. Турецкий возражать не стал, лишь поинтересовался, летит ли с ним Чирков Валерий Викторович. «А он тебе нужен?» – спросил Меркулов. «Не помешает». – «Значит, полетит». – «А я наладился в окошечко поглядеть, пивка попить. Люблю поезд. Или что-то случилось?» – «Ничего не случилось. Но за сутки в поезде может случиться всякое». – «О чем ты, Костя? Вагон охраны. Муха не пролетит!» – «Муха не пролетит, а пуля может. Не все, как ты, в рубашке родились». – «Не беспокойся ты о Супруне, – догадался Александр. – Будет доставлен живым и здоровым!» «Номер тебе заказан в гостинице „Интурист“. Счастливо, Саша!»

В аэропорту прибывших встретили прокурор края Власенко Григорий Анисимович, начальник крайуправления ФСБ Макеев Никита Ильич с охранниками, которые по его знаку хотели было направиться к Супруну, но Турецкий остановил их.

– Прошу не торопиться, – сказал он и, обращаясь к Макееву, добавил: – Федор Степанович в охране не нуждается.

И действительно, несколько крепких парней в штатском уже стояли возле Супруна. У Макеева вытянулось лицо, но он молча проглотил обиду, обернулся к Федору Степановичу:

– С прибытием, Федор!

– Спасибо.

В самолете Турецкий и Супрун договорились, чтобы он, Федор Степанович, при встрече с краевым начальством не выказывал заметного недовольства или, не дай Бог, не сболтнул ничего лишнего, вообще, чтобы больше помалкивал. Мало ли что бывает, ну, случилась с ним неприятность. Придет время, прояснится обстановка, тогда можно и поговорить. И Супрун держался достойно. На вопросы о здоровье, о пережитом отвечал кратко, но дружелюбно, правда, ехать на загородную дачу губернатора, который лично хотел поздравить его со счастливым освобождением, отказался.

– Первым делом – к жене и детям. И еду немедленно. А отметить мое освобождение всегда успеем! – отшучивался он.

– До встречи, – протянул Супруну руку Александр.

– Во-он стоит твоя машина, – указал на «Волгу» Макеев. – С охраной.

– Не обижайтесь, но охранять Федора Степановича пока будут они, – кивнул на штатских Турецкий. – Выделите им еще один автомобиль, Никита Ильич.

– Пусть садится в мою, – ответил Макеев и, дождавшись, когда Супрун и охранники отошли, обратился к Турецкому: – Ну а каковы ваши планы?

– В Ставрополе, говорят, славится хороший кабачок под названием «Вдали от жен»? – улыбнулся Александр.

– Местечко известное, – рассмеялся Макеев. – Но там вы побываете. А сейчас, быть может, все-таки к губернатору?

– Как вы считаете, Григорий Анисимович, поедем? – обернулся к прокурору Турецкий.

Власенко молча пожал плечами, мол, хозяин – барин.

– Я почему спрашиваю. Дела-то, как принято говорить, у прокурора! – пошутил Александр.

– Следственные дела у меня, – не приняв шутливого тона, очень серьезно ответил Власенко. – Они в любую минуту будут переданы вам.

Надо сказать, что Григорий Анисимович Власенко здорово напоминал прокуроров из криминальных романов девятнадцатого века. Они там изображены, как правило, сухими, высокими, мрачноватыми, но в душе добрыми, любящими детей и жену. Неизвестно, каким любящим отцом и мужем был прокурор Власенко, о своих семейных делах он помалкивал, но внешне он имел сходство с прокурорами из этих самых романов девятнадцатого века. Высокий, худой, в очках, одетый в форму прокурорского генерала, он всем своим видом внушал уважение, а то и страх людям простым, далеким от юридической казуистики. Робели перед прокурором и подчиненные, хотя он никогда никого не обижал по службе, принимал решения, строго следуя закону, и решения его были справедливы, хотя порой и жестки.

– Александр Борисович вкратце ознакомлен немного с происшедшим, – вступил в разговор Чирков.

– Все следственные дела в крайпрокуратуре. Оперативные материалы в ФСБ и УВД, – суховато ответил Власенко.

– Я ознакомил Александра Борисовича, естественно лишь в общих чертах, – уточнил Чирков. – Но без деталей.

– Мы беседовали, – подтвердил Турецкий. – Я так понял, что Николай Михайлович ожидает нас?

– И думаю, с нетерпением, – заметил Макеев. – Обидно, что отказался Федор Степанович…

– Его понять можно, – перебил Турецкий. – Едем. Нехорошо обижать хозяина края.

– В эту машину, пожалуйста, – указал на белый «мерседес» начальник местного ФСБ.

– Не вижу своего старого приятеля Романа Маркушу, – садясь в машину, сказал Александр. – Я к тому, что на даче губернатора можно совместить приятное с полезным.

– Подъедет, – ответил Макеев. – Открою вам небольшой секрет, Александр Борисович. Уехал Роман на дачу, за бутылкой вина.

– Разве в Ставрополе закончились вина?

– В том-то и дело, что бутылка особенная. Мало того что она трехлитровая, она последняя. Таких в городе не сыщешь.

– Помню, угощал он меня в Москве каким-то удивительным вином, – припомнил Турецкий. – Собственного изготовления.

– За ним и поехал.

– Неужели не могли привезти?

– Так бутылка-то закопана! И кроме хозяина, места никто не найдет! Времени в обрез. Мы ожидали вас завтра.

– Меркулов с панталыку сбил. Ни с того ни с чего вдруг приказал лететь! – не стал скрывать правды Турецкий.

– Я получил приказ выполнять лишь ваши указания, – намекнул Макеев.

– Я тоже, – поддержал Власенко. – По крайней мере здесь, в Ставрополе.

– А для меня, дорогие мои коллеги, даже пустяковая просьба Константина Дмитриевича есть приказ. Он учитель, я ученик. И потом, у него была причина.

– Вероятно, обеспокоенность за безопасность Федора Степановича? – предположил Макеев.

– Как выражается Меркулов, смотришь в корень, Никита Ильич! – улыбнулся Турецкий. – Супруна и в Москве не оставляли в покое…

Александр бросил первый пробный камень в слабой надежде, что кто-то из начальства на это клюнет, но не получилось.