Невеста герцога Ада - София Мещерская

Белинда вскрикнула и застонала, когда герцог заставил обнять его ногами. Сдалась все-таки, уступила. Страсть жидким пламенем текла по венам, струилась с кончиков пальцев. Тело ведьмы плавилось от ласк. В Аду всегда жарко. Разве вы не знали, мадам?

Поленья в камине почти прогорели. Огненный бес ютился в последних угольках и жалобно вспыхивал. Не помрет. Никуда не денется, восстанет потом из пепла. Лениво герцогу снова спускаться на кухню или звать Мари. Ведьма еще не ушла. Лежала под боком и рассматривала вышивку на балдахине.

– Надеюсь, я у вас первый любовник, мадам.

– Отнюдь, – рассмеялась Белинда. – Не льстите себе, мессир. В моем грехопадении вы не повинны. Луи давным-давно обманутый муж.

– Жаль. Я хотел записать еще один подвиг на свой счет.

Ведьма перевернулась на другой бок и положила голову на грудь демона. Её сердце до сих пор колотилось, хотя тело успело остыть после близости.

– Не стоит. Мгновение слабости, которое больше не повторится.

Все так говорят. И добавляют, что нужно забыть, не искать встреч и не пытаться перекроить жизнь. Она – белая ведьма, он – проклятый демон. Тьфу, осталось только изобразить обоих на гобелене и упомянуть в сентиментальном романе.

– Как вам будет угодно, мадам. Я сегодня опасно расслаблен и щедр на обещания. Мы с вами виделись в последний раз.

Поверх аромата жасмина расцвела нота сандала. Ведьма искала смирение, боролась с собой. Демон чувствовал, как эмоции сменяют друг друга. Жасмин, сандал. Желание, смирение. Победила сущность женщины. Недаром Белинда – ведьма.

– Я сделаю великую глупость, но намекну, что мы можем встретиться вновь.

– Совсем не намек, мадам, – расхохотался Данталион. Нельзя сказать, что ждал чего-то иного. И выбора с ответом не было. Когда женщина сама хочет близости, ей не принято отказывать. – Я соглашусь. Оставлю в вашей власти место и время встречи. Дом Дюбуа гостеприимен, но здесь слишком много ведьм. Когда вернется ваш супруг?

Белинда поджала губы и будто бы задумалась. Сочетание эмоций не изменилось. Мысли о супруге не трогали её душу.

– Луи в отъезде еще неделю. В моем доме тоже неудобно. Соседи весьма любопытны и мне кажется, что двух служанок мать Луи приставила специально, чтобы шпионить за мной.

– Выколоть им глаза? Отрезать уши?

– Мессир, – толкнула его в бок Белинда, – позвольте мне самой управляться с прислугой. Я оценила шутку, но не стоит. Поместье Лакруа не единственный дом в Брамене, где мы можем уединиться. Обещаю, я что-нибудь придумаю. А пока мы будем видеться здесь. Я приставлена к юной Селесте, чтобы помочь ей со свадебными ритуалами.

Уже распорядителя назначили? Филипп без дела не сидел. Теперь герцогу казалось, что слуга Темных не просто так оказался в его теле именно сейчас. Девять кругов Ада, как же не хотелось в этом копаться! Но он уже влез в семью Дюбуа по самые уши, когда Стебелек произнесла клятву договора.

– У неё есть родственница, – нахмурился Данталион. – И полный дом служанок.

– Камилла не подойдет. Только старшие могут контролировать Белую магию других ведьм. Ритуал сложный. Вы же знаете, мессир, что теряя невинность, ведьма прощается с половиной силы? А потом еще раз, когда рождается ребенок. О, у Селесты её и так почти нет. Родит двух детей, станет смертной.

Белинда говорила это с таким удовольствием, что герцог, далекий от женских склок, невольно принюхался. Полынь. Горький аромат злорадства.

– Нет, я не знал, – соврал демон. – Впервые слышу, что некто, наделенный силой, может её потерять.

– Нас слишком много, – со вздохом сказала Белинда, – Белой магии на всех не хватает. Её приходится собирать по крупицам, лелеять и бережно передавать от матери к дочери. Старшая на свадебном ритуале может приумножить силу, сделать дочь могущественнее матери. Но так получается не всегда. Мне жаль Изабэль, она выбрала не того мужа. Филипп отказался от ритуала. Селеста родилась слабой, мы не думали, что она выживет.

Старший Дюбуа вряд ли хотел, чтобы за таинством его первой брачной ночи следила посторонняя ведьма. Данталион отчасти понимал его, но оставить дочь без магии – жестоко.

– И вы не смогли помочь?

– Изабэль запретила. Она забрала девочку и поехала к травнице. Селеста окрепла, но потеряла почти всю силу. То, что её приняли в Ковен – недоразумение. Еще больший промах – путешествие на Совет Междумирья. Герцог, я жалею, что мы не встретились с вами там. Я могла бы дать вам больше, чем Селеста Дюбуа.

Глаза ведьмы блестели. Данталион слушал и не мог поверить. Белинда не просто легла с ним в постель, она предлагала себя вместо Селесты. Охотница на демонов. Старшая Ковена. Мечтала связать себя договором с герцогом Ада. Немыслимо.

– Чем же я вам приглянулся, мадам? – тихо спросил демон.

Белинда улыбнулась и провела пальцами по его груди.

– Вы привлекательны. Близость с вами приносит счастье. Я не знала об этом раньше. Надеялась через вас понять других демонов. Узнать, что вами движет. Вы ведь чувствуете эмоции? Я не лгу.

От Белинды действительно пахло яблоком. Говорила она искренне. Но почему ей не хватало древних книг? Слишком опасно изучать демонов на живых и очень сильных примерах.

– А потом у вас родится ребенок, отмеченный силой Ада, и его придется убить. Таковы правила Ковена.

– Не родится, – сухо ответила ведьма. – Я позаботилась об этом. Селесту скоро отдадут замуж, вы не сможете ей приказывать. А я буду рядом. Подумайте, герцог. Может быть, есть способ разорвать договор, чтобы все остались живы?

Запах самопожертвования мелькнул и пропал, Данталион едва успел зацепиться. Ведьма в третий раз поставила все с ног на голову. Представилась неверной женой, злорадствовала над слабой девочкой, которую ценой её будущего спасла мать. А теперь просила разорвать договор. Почему? Неужели ради Селесты? Демон знал, что для ведьм её договор – огромный позор. Аморет страдала и корчилась в муках. Логично было бы убить провинившуюся Дюбуа, но Белинда поспешила поступить иначе. Пришла в спальню к демону и предложила себя вместо неё. Зачем?

Данталион вздохнул и потер глаза.

– Я подумаю. Вы останетесь на ночь, мадам?

– Нет, меня ждут в поместье. Загостилась я. До встречи, мессир.

Белинда надела темный балахон, спрятала волосы под платок и ушла.

***

Пословица о том, что утро вечера мудренее – наглая ложь. Проснувшись, я забыла все слова, сочиненные вчера для Филиппа, чтобы отказать Оливье. В голове крутилось только «оставьте меня в покое» и «черт возьми, отстаньте от меня все». Рассеянная Жизель дважды уколола меня шпилькой, а повар что-то сжег на кухне, заставив дышать гарью. Мерзкий день. Но нужно взять себя в руки и отвертеться от помолвки.