КаМаЗ и Ч.М.О. - Тата Кит

—Михаил Захарович!— выпучились на меня с пола серые глазища, в которых не было ни капли сна. Только страх и ужас кричали на меня из глубин её ярких колодцев.— Мы… Вы… Какой кошмар!— накрыла она рот ладонями и затрясла головой.— Какой кошмар! Как вы могли? Нам ведь нельзя!

—Что нам нельзя? Бюджетникам спать не положено?

—Но не друг с другом! В смысле… Какой кошмар!

—У тебя пластинку заело? Расскажи-ка мне лучше, что за сон тебе со мной в главной роли снился? Мягкий рот, говоришь?— дразнил я ее намерено, понимая, что моим любимым развлечением становится выбивание Маруси из равновесия.

—Ничего мне не снилось. И вы мне точно не снились,— тут же пошла Маруся в полное отрицалово, а сама покраснела так, будто в кастрюле борща всю ночь голову вымачивала.— Чушь какая-то,— буркнула она себе решительно под нос и встала с пола, выпутавшись из пледа.

Одернув пижамную футболку, пошла в сторону сортира, напрочь забыв о вчерашней подвернутой ноге. Теперь связь между ней и «таинственными залупками» стала для меня еще более очевидной. Если Маруся в компании своих подружек так решила отомстить мне за парк, то пусть балуется. В принципе, я даже выспаться умудрился.

—Только давай живее, Маруся. Клапан скоро лопнет,— крикнул я в сторону ванной комнаты, где почти сразу после моих слов зашумела вода.

Пройдя в кухонную зону, наполнил чайник и поставил на кипячение. Опершись о край кухонной раковины бедром, понял, что та с каждой минутой начинает всё больше смахивать на идеальное место для поссать.

Пришлось идти к двери ванной комнаты и стучать.

—Только покойник не ссыт в рукомойник. Слышала такое?— крикнул я через закрытую дверь.

—Не смейте гадить в кухонную раковину,— тут же ответила Маруся и поток воды в ванной прекратился, а уже через несколько секунд вышла и сама Маруся, посмотрев на меня, так будто я отжал у нее квартиру, а в раковину не просто поссал, но и насрал три кучи.— Можете воспользоваться унитазом, как полагается культурному человеку.

—Надеюсь, с непривычки попаду. Давненько я культурно не ссал.

Явно подавив большое возмущение, Маруся пошла в сторону кухни и уже оттуда произнесла.

—Если хотите почистить зубы, новые зубные щетки есть за зеркалом над раковиной, в которую тоже нельзя писать. Берите любую.

Собственно, от щётки я не отказался, так же, как и от жидкого мыла и других двухслойных благ культурного человека.

В кухне Маруся колдовала над прожаркой куриного мяса, поливая его какой-то чухнёй из бутылочки, пока в двух микро-кастрюльках, как из детского набора, что-то варилось. Не заметив моего появления, передвигаясь по маленькому кухонному уголку почти не глядя, Маруся пыталась открыть маленькую банку томатной пасты. В этой кухне всё маленькое. Хотя для одной худой Маруси здесь всё в самый раз.

—Дай,— подошёл я к ней, пока она тряслась, пытаясь открыть банку.

Забрал у нее томатную пасту и без особых усилий открыл, удивляясь тому, что Маруся не смогла с ней справиться.

—Чай или кофе?— спросила она, сливая с кастрюль воду, а в сковородку к другим овощам и мясу закинула стручковую фасоль, которую мы еще вчера вечером разморозили на ее ноге, на которой сегодня она отлично скакала.

—Чай. Сам налью, не отвлекайся от своего варева,— слегка сместил девушку в сторону. Примерно помня, где у нее находятся кружки, достал две.— Чай или кофе?

—Чай. Зелёный. Пакетики вот здесь. Там же и для черного,— ткнула она пальцем над моей головой.

Налил нам обоим чай, по коротким Марусиным командам достал из холодильника всё, что она попросила и оставил на столе. Через несколько минут передо мной встала тарелка со спагетти, обложенная соусом, выглядевшим так, будто хомяка на ней разорвало — тут и морковь, и стручковая фасоль, и помидоры, и что-то еще, напоминающее болгарский перец.

Рядом с тарелкой легли ложка и вилка, а напротив села Маруся, которая, похоже, уже не грузилась моим присутствием в ее доме и вела себя относительно свободно.

—И как это есть?— озадачился я.

—Ртом,— бросила Маруся невозмутимо и быстрым движением руки машинально поправила очки на переносице.

—Он у меня мягкий. Боюсь, не справлюсь.

—Перестаньте,— буркнула девушка себе под нос, которым едва не уткнулась в свою тарелку, лишь бы не смотреть в мою сторону, чтобы я не смог разглядеть вновь выступивший на ее щеках румянец.

—Как нога? Вчера, вроде, смертельно болела.

—А… я всё,— нарочито беззаботно ответила Маруся.

—«Я всё» — у меня так Тёмка малой говорил после того, как посерит. Нога-то как?

—Господи,— выдохнула девушка, явно обескураженная моей «культурностью» во время завтрака.

—Не сдерживай себя, Маруся. Матюкнись хоть раз, легче станет.

—В мире не существует ничего, что заставило бы меня сматериться даже один разочек.

—Ну-ну.

Маруся, ты львица, тигрица… ослица, падшая женщина и гореть тебе в аду.

—Да хватит уже эту юбку одёргивать,— шлёпнула меня по руке Юля.— Сама просила ошлюшить тебя, так что неси теперь свою шлюшью честь гордо хотя бы пару минут во время танца. Нам скоро выходить.

—Угу.

Я сегодня, вообще, не была многословна. Чем ближе наступал вечер и момент, когда мне нужно будет выйти с танцем в юбке, которая едва прикрывает попу, тем сильнее мне хотелось забиться под любой тяжелый предмет мебели, чтобы меня им придавило и я думать перестала о таких глупостях, как стриптиз на мальчишнике.

А еще эти дурацкие мысли у дурацком Михаиле Захаровиче. Мы уже две ночи провели вместе. Две! В моем стакане теперь стоит вторая щетка, которой он пользовался, а у меня рука не поднимается, чтобы убрать ее, будто за это могут арестовать. Костров — может.

И еще этот сон, из-за которого у меня теперь, похоже, еще долго будет бессонница. После слов Кострова о том, что я облизала его подбородок будучи в нетрезвом состоянии, мне всю ночь снилось, как я пытаюсь попасть в его рот своим языком и только под утро мне это удалось. А еще снилось, что его губы, которые пытались от меня убежать, ласкали мой живот. Возможно, не страстными поцелуями, но дыханием точно.

Совершенно неуместный бредовый сон.

—Ты хоть покажи нам, кто из этих четверых твой Витюша?— полюбопытствовала Оля, пока мы издалека смотрели на то, как мужчины входили в вип-комнату.

—Тот, который в голубом пиджаке,— ответила я гордо, глядя на то, как мой мужчина галантно открыл своим друзьям дверь, подождал, когда они все войдут, а сам вошёл последним.

Наутро после случая со шкафом он мне звонил. Жаль, что я была в одной машине с Костровым, который подвозил меня до школы после завтрака. Но было приятно слышать, как Витя обеспокоен моим состоянием и как сожалеет о том, что не смог приехать, пока я была еще дома.