Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова

Тот глянул мельком адресатов.

– Ротшильд? Рокфеллер? А им ты что, фигу нарисовал?

Алкоголь не туманил разум Жака, но существенно обострял его язвительность. Впрочем, на Якова он, похоже, вообще не действовал, как неоднократно подмечал Мозетти.

– Нет, зачем фигу… – довольно улыбаясь, Шварц отпил бурбона. – Я обращаюсь к ним с просьбой выделить средства на перспективный и выгодный в будущем проект, под названием «Бриарей».

– То есть, хочешь усидеть на двух… нет, на трех стульях?

– И опять мимо, Жак. Им я отправляю официальные просьбы, для протокола, так сказать… но работать мы будем с лордом Барретом, вернее, теми, кто стоит за ним. Но Ротшильд и Рокфеллер, получив от меня такой… м-м-м, я бы назвал тон своих писем довольно наглым – прямой запрос, сначала долго будут думать, потом расспрашивать в кулуарах, кто такой вообще, этот Шварц… Потом будет поздно, но они будут оповещены о проекте…

– Зачем это? Чтобы они локти кусали? – Жак поспешно отставил стакан и вскинулся. – Нет, погоди, я сам хочу подумать. Ты хочешь, чтобы они были в курсе происходящего? Столкнуть их с масонами, так, что ли?

– Видишь ли, Жак… Я просто взвожу пружину до конца. Мелочи. Воздействие. Равновесие. Как твой утренний поход в бордель? – Внезапно сменил тему Яков.

Жак покачал головой, когда разглядел на конвертах вензель лондонского «Савоя». То есть, Яков не просто делает предложение, не нуждаясь в ответе, он еще и намекает, что уже нашел тех, с кем будет вести дела… Жак спрятал письма в карман пиджака.

– Обнадеживающе, – со смешком ответил он чуть погодя. – Я, оказывается, еще вполне даже ничего…

– Рад за тебя. Я, пожалуй, воспользуюсь случаем… Мессаже дирижирует в театре Ковент-Гардена, хотел послушать. Кажется, сегодня как раз что-то из Прокофьева. А ты можешь снова посетить…

– Нет, хватит. Мне бы тоже пора с пользой провести время. Я с тобой. Подготовить фрак?

– Да. – Яков допил бурбон, и, разглядывая стакан, бросающий блики граней на стол, добавил: – Когда еще доведется побывать здесь, надо ловить момент.

Декабрь выдался во всех отношениях суетный, хлопотный. Погода словно бы тоже никак не могла определиться – то ли ей радовать морозцем под Рождество, то ли рвать ветрами зонты из рук людей и навесы у лавок, то ли согревать всех солнцем.

После визита Шварца в Лондон события словно понеслись вскачь. Лениво дремавшие в своих кабинетах чиновники воспряли, порозовели и принялись стучать печатями с удвоенной скоростью, резолюции подписывались ежеминутно, и, самое главное – закипела работа на острове Св. Мартина, где находился гигантский ангар, принадлежавший Совету. Его отписали для нужд русского ученого, вывезли хлам, приставили охрану – суровых неразговорчивых немцев. Впрочем, вопросами безопасности и секретности ведали попеременно все члены Совета. Караул менялся каждый день – французы, англичане, русские… Яков тактично, но довольно настойчиво попросил сэра Картрайта поставить у входа швейцарцев. Во-первых, они зарекомендовали себя как хорошие наемники, и репутация эта тянулась сквозь века, во-вторых, Швейцария была известна своим нейтралитетом во всех конфликтах, раздиравших Европу – отчасти потому, что поставляла военные отряды то одной стороне, то другой. Председатель внял просьбе.

Шварц с Жаком почти не бывали дома – все свободное от сна время они проводили на острове Св. Мартина, готовя запуск проекта «Бриарей». Им отгородили в ангаре комнату, назвали ее «штабом» и наводнили его толпами чиновников. Яков и тут проявил твердость – табличку сменили на «Бюро разработки», бумагомаратели испарились, и на их место пришли ученые. Наконец, дело сдвинулось с места.

Большая часть производств и фабрик Острова работали, сами того не зная, на Шварца. Многочисленные детали доставляли на паромах, по нововозведенному мосту, даже везли с континента. Химики, физики, инженеры – все они подчинялись Якову. Он, вроде бы, ничего особого не делал, чтобы заслужить их признание – ни с кем не панибраствовал, не заводил друзей, не рассыпал комплименты, и, однако, спустя всего неделю, ученые не мыслили себе проект «Бриарей» без Шварца, советовались с ним по всем важным вопросам, уважали и восхищались. Жак при нем был вроде, как он говорил, «тени отца Гамлета» – слушал, помогал, подсказывал, брал на себя неприятные Якову функции общения с чиновниками. Окончательно от них избавиться, естественно, не вышло – но изобретатель на это и не рассчитывал.

К Рождеству ангар оказался окружен высоким забором, в Бюро стоял гул голосов, обсуждавших двигатели, покрытие металла, поршневые системы; в самом ангаре рабочие собирали детали вместе, сооружая нечто на большой площадке посередине – и, Жак был уверен, никто их них и понятия не имел, что конкретно строится. Распространение информации о проекте всячески пресекалось, на выходе всех проверяли – не выносят ли чертежи, записи, – и слухи ходили самые противоречивые. Подводная лодка, эсминец, боевой дирижабль, даже – космический корабль для полета на Луну, или же – для путешествия в глубь Земли. Яков смеялся, поминая добрым словом Жюля Верна.

С Клюевым Яков почти не общался. Пара телефонных разговоров, случайная встреча у дома – Жак подозревал, что фабрикант подкараулил их специально, – вот и все. Времени на дружеские посиделки не хватало, хотя пару раз Шварц признался помощнику, что скучает по Клюеву.

– Он простой, спокойный и… человек как есть, без двойного дна. Иногда очень не хватает его прямых суждений. – Сказал Яков.

Они стояли в нижнем цеху, где работали станки – грохот стоял несусветный.

– Что!!? – Закричал Жак, вынимая затычки из ушей.

– Ничего, – махнул рукой Шварц.

Уже после католического Рождества, в канун Нового года, нагрянула инспекция в лице Председателя Совета и нескольких представителей. Ради них работу ненадолго приостановили, иначе разговаривать было бы невозможно.

Сэр Картрайт, с идеальной выправкой – словно генерал перед армией, – прохаживался между рядами станков, хмыкая в аккуратные усики. По выражению его лица понять было трудно, то ли он одобряет, то ли порицает то, что предстало его взору. Он задал несколько вопросов, в основном, организационного свойства, Шварц ответил. Закончив осмотр цехов, сэр Картрайт прошел в Бюро. Жак, задержавшись у хлипкой двери с табличкой, дал отмашку рабочим – можно расслабиться, выйти покурить.

Председатель сел на единственный свободный от бумаг и рулонов с чертежами стул, сложил руки в перчатках на набалдашнике трости, выполненном в виде фламинго.

– Ну что же, мистер Шварц, – сказал он, не смотря на Якова, а разглядывая развешанные всюду инструкции, заметки и схемы. – Вы оправдываете то впечатление, что у меня о вас сложилось, и, безусловно, достойны доверия наших общих друзей.

Шварц поклонился молча.

– Каковы ваши прогнозы насчет проекта? Когда мы будем готовы представить его в удовлетворительном виде?