Афганец - Фредерик Форсайт

Ни одна, ни другая из договаривающихся в Британии сторон не знала, что мистер Лампонг в тот же день связался с неким жителем Бирмингема, преподавателем университета Астона, который спешно выехал в Ливерпуль. Там он, вооружившись мощным биноклем, внимательно осмотрел стоящую на якоре «Графиню Ричмондскую» и, сменив бинокль на фотоаппарат, сделал более сотни снимков с самых разных точек. Через неделю мистер Лампонг прислал электронное письмо. Извинившись за задержку — пришлось съездить на лесопильный завод, — он выразил удовлетворённость поступившими предложениями. «Графиня Ричмондская» устраивает его партнёров по всем показателям, и в самое ближайшее время сингапурские друзья сообщат все подробности относительно партии лимузинов, которые нужно доставить из Соединённого Королевства в Юго-Восточную Азию.

На самом деле сингапурские друзья мистера Лампонга были не китайцами, а малайцами, и не просто мусульманами, а фанатиками-исламистами. Деньги поступили к ним со счёта, недавно открытого на Бермудах ныне покойным мистером Тофиком Аль-Куром, который перевёл их туда через один скромный и ничего не заподозривший венский банк. Они даже планировали заработать на лимузинах, продав их после того, как автомобили сыграют свою роль.

Объясняя следователям ЦРУ, что Измат Хан может предстать перед судом, Марек Гуминни говорил правду. Он действительно собирался устроить именно это и даже надеялся добиться оправдания и освобождения афганца.

В 2005 году апелляционный суд США постановил, что права военнопленных не распространяются на членов «Аль-Каиды». Федеральный суд поддержал президента Буша в его намерении предать подозреваемых в терроризме суду специальных военных трибуналов. Впервые за четыре года у задержанных появилась возможность воспользоваться услугами адвоката. Защита Измат Хана, как планировал Гуминни, сделает упор на то, что он никогда не был членом «Аль-Каиды», а всего лишь служил офицером в афганской армии, пусть даже и армии Талибана, и что он не имеет никакого отношения к акту, осуществлённому 11 сентября исламскими террористами. У Гуминни были веские основания считать, что суд согласится с такими доводами.

Нужно лишь, чтобы Джон Негропонте, как директор Национальной разведки, попросил своего коллегу, министра обороны Дональда Рамсфельда, «замолвить словечко» перед судьями, назначенными для рассмотрения дела.

Нога заживала быстро. Ещё при первой встрече с Хиллом и Гуминни в саду Майк Мартин, просматривая досье Измат Хана, обратил внимание, что афганец ни разу не объяснил, откуда у него взялся шрам на правом бедре. Мартин решил, что упоминать об этом не стоит. Но потом Майкл Макдональд прилетел из Лэнгли с отчётами следователей, в которых указывалось, что вопрос о шраме задавался задержанному не раз, но объяснения его происхождения получить не удалось. Если о существовании шрама известно кому-то в «Аль-Каиде», а у Майка Мартина его не будет, провала не избежать.

Возражений не последовало, тем более что Майк уже имел насчёт шрама кое-какие планы. Из Лондона в Эдзель доставили хирурга, которого потом перебросили к замку Форбс на новеньком военном вертолёте «Белл джетрейнджер». Хирург работал на Харли-стрит, имел репутацию надёжного и молчаливого человека, на которого всегда можно положиться, когда нужно без лишнего шума извлечь из кого-то случайную пулю.

Операцию провели под местным обезболиванием. Всё прошло гладко, поскольку вытаскивать пулю или осколок и чистить рану не пришлось. Проблема была в другом: сделать так, чтобы шрам не выглядел свежим.

Хирург Джеймс Ньютон вырезал немного мяса, чтобы углубить разрез, как будто из бедра действительно что-то удалили. Потом сшил края раны, действуя нарочито неуклюже и грубовато, чтобы после заживления получились кожные складки. Всё должно выглядеть так, будто операцию и впрямь проводили в полевом госпитале. Закончив дело, мистер Ньютон пересчитал стёжки — их было шесть.

— Имейте в виду вот что, — сказал он, перед тем как уйти. — Если на это посмотрит врач, он, скорее всего, поймёт, что шрам не пятнадцатилетней давности. Человек же, не сведущий в медицине, ничего странного не заметит. И для полной уверенности подождите не менее двенадцати недель.

Было начало ноября. К Рождеству природа и организм здорового и тренированного сорокачетырехлетнего мужчины сделали своё дело. Припухлость и краснота исчезли.

— Если вы, Майк, отправляетесь туда, куда, как я думаю, вы отправляетесь, — сказала однажды во время прогулки Тамиан Годфри, — вам нужно приготовиться к встрече с проявлениями разного уровня агрессивности и фанатизма. В основе их лежит самонадеянно и безосновательно присвоенное право объявлять джихад, или священную войну, но разные группировки приходят к этому разными путями и ведут себя тоже по-разному. Все они сильно отличаются друг от друга.

— Насколько я понимаю, всё начинается с ваххабизма, — заметил Мартин.

— В некотором смысле да, но давайте не забывать, что ваххабизм является государственной религией Саудовской Аравии и что Усама бен Ладен объявил войну саудовскому истеблишменту, обвинив его в отступничестве. Экстремистское крыло включает в себя немало групп, выходящих за границы учения Мухаммеда Аль-Ваххаба. Он был проповедником, жил в восемнадцатом веке и происходил из Неджа, самой пустынной и бесплодной части Аравийского полуострова. Его интерпретация Корана — наиболее суровая и непримиримая из множества существовавших. Но то было тогда, а сейчас дело другое. Нынешние интерпретаторы превзошли Аль-Ваххаба в непримиримости и агрессивности. Саудовский ваххабизм не объявлял войны Западу или христианству, не поощрял массовые убийства мирных людей, тем более женщин и детей. Но Ваххаб приготовил почву для абсолютной нетерпимости, с которой сегодняшние мастера террора снимают такой обильный урожай.

— Но как получилось, что они вышли за границы Аравийского полуострова? — спросил Мартин.

— Всё дело в том, — ответил Наджиб Куреши, — что на протяжении тридцати лет правители Саудовской Аравии тратили миллионы нефтедолларов на финансирование распространения своего понимания веры, насаждения своей государственной религии во всех мусульманских странах, включая и мою родину. Вряд ли они сознавали, какого монстра выпускают на свободу. Вряд ли думали, что распространение учения выльется в массовые убийства. Скорее наоборот. Думаю, шейхи Саудовской Аравии и сами напуганы тем, кого создавали и поддерживали последние тридцать лет.

— Тогда почему «Аль-Каида» объявила войну стране, которая породила её и взрастила?

— Потому что появились новые пророки, ещё более нетерпимые, ещё более воинственные. Они не только проповедуют непримиримость ко всему чуждому, неисламскому, но и призывают к уничтожению. Саудовское правительство они обвиняют в том, что оно ведёт дела с Западом, допускает американские войска на священную землю. И это относится ко всем светским мусульманским правительствам. В глазах фанатиков они не менее грешны, чем христиане и евреи.

— Так кого же, по-вашему, я могу встретить в своих странствиях? — с улыбкой спросил Мартин.