Дикий мед - Кэрол Финч

Мориа сделала осторожный глоток и тут же разинула рот – проскочив по горлу, алкоголь словно огнем обжег все внутренности. Чанос поспешил похлопать Мориа по спине, посмеиваясь над ошеломленным выражением ее лица.

– Этот напиток намного крепче, чем те, что я пробовала раньше, – смогла она наконец выговорить.

– Второй и третий глоток пойдут намного легче, – уверил девушку Чанос.

И он оказался прав. Мориа не могла определить – то ли ее язык потерял чувствительность, то ли она просто притерпелась к обжигающему вкусу напитка, но со вторым глотком он ей показался совершенно другим, и, осушив чашку, она попросила налить ей еще. Чаноса позабавило, как расслабленно и умиротворенно Мориа откинулась на стену пещеры. Какой восхитительной была она в эту минуту! И до чего соблазнительной!

Пожурив себя за мысли, которых не должно было быть у него в голове, Чанос повернулся к котелку, в котором варилось его лечебное снадобье.

– А это лекарство я готовлю специально для твоих глаз, – произнес Чанос, сливая из котелка воду, чтобы в нем осталась одна гуща. Достав из висящей у него на боку кожаной сумки сухие растения и порошок в специальном мешочке, он начал смешивать все это с гущей.

– Это просто потеря времени, – проговорила Мориа, поднося к губам следующую чашку тисвина. – Я так и буду видеть одну черноту с серебряной точкой.

– Мое средство тебя вылечит. В нем есть магический порошок, – убежденно произнес Чанос. – Мой народ использует его еще с тех времен, как Усен спустил нас на землю.

Хотя Мориа и отнеслась к словам Чаноса скептически, она все же позволила ему покрыть ее веки клейкой пастой. И тут же сморщилась – лекарство имело приторный запах.

– Пахнет ужасно.

– Выпей еще немного, – предложил Чанос. – И ты вообще перестанешь ощущать запахи.

Он оказался прав. Тисвин совершенно лишил ее нос способности различать запахи, точно так же как язык – различать вкус. Прошло всего несколько минут, и Мориа уже заливалась беззаботным смехом, забыв и про то, что она слепа, и про отвратительный запах лекарства, и вообще про все на свете.

Чувствуя удивительную легкость, она провела пальцем по мускулистой руке Чаноса.

– Я хотела бы знать, как ты выглядишь, – произнесла она с глуповатой улыбкой.

Улыбка на лице Чаноса выглядела не намного умнее, поскольку он тоже выпил изрядную порцию тисвина. Но индеец оставался неподвижным, когда Мориа вела пальцем по его голове, вдоль угловатых линий его лица, по квадратному подбородку и орлиному носу.

– Наверное, ты очень красив. У тебя резкие, мужественные черты, – произнесла девушка заплетающимся языком. С густых черных волос апачи пальцы Мориа скользнули на его грудь, чтобы измерить ее ширину, и тут Мориа с удивлением обнаружила, что индеец так же мускулист, как и Девлин. Эти двое были удивительно похожими, и в то же время у них были поразительно разные характеры. Девлин никогда не сообщал ей ничего больше, чем это было необходимо. Чанос же с ней открыт и откровенен.

Руки были единственным для Мориа средством, позволяющим определить черты Чаноса, но от прикосновения ее пальцев к его груди Чанос почувствовал стремительно растущее желание. В его затуманенной парами тисвина голове начали появляться сцены одна соблазнительнее другой.

Когда ладонь Мориа задержалась на бороздке, лежащей между бровями Чаноса, он понял, что справляться с обязанностью стража этой красавицы больше не в состоянии. Он был всего лишь мужчиной, а любой мужчина способен контролировать себя лишь до определенного предела.

Жена Чаноса погибла три года назад, когда на индейский лагерь совершили нападение мексиканские охотники за скальпами. С того времени Чанос жил один, и сейчас, чувствуя прикосновение к своей коже женской руки, он испытывал искушение пойти навстречу своим долго не утоляемым желаниям.

Пока Мориа, закончив исследование, пыталась представить себе, как может выглядеть этот могучий апачи, его мозолистые пальцы бережно прошлись по ее щеке и застыли на пухлых губах. Мориа замерла, подумав, что ее прикосновения к груди Чаноса могли быть расценены им как побуждение к действию. Она всего лишь хотела знать, как выглядит индеец, чтобы иметь возможность сравнить его с Девлином. Похоже, апачи понял ее совсем иначе.

Тисвин настолько замедлил реакцию Мориа, что при прикосновении губ Чаноса она не сразу отпрянула, и эти губы успели совершить свое магическое действие, послав волну тепла в ее тело. Тут же она вспомнила Девлина – именно он рождал в ней подобные ощущения. С этого мгновения Мориа перестала воспринимать сидящего с ней рядом как чужого – для ее затуманенной тисвином головы этот человек стал Девлином; и это Девлин начал разжигать в ней страсть.

С губ Чаноса сорвался стон: он обхватил Мориа, чтобы притянуть к себе. Ее податливое тело трепетало под его ладонями, ее мягкие губы стремительно разжигали его желание. Индеец забыл о Белом Призраке, о Беркхарте и обо всем остальном.

Девлин замер на месте, с изумлением глядя внутрь пещеры, освещаемой лишь неярким, отбрасывающим причудливые тени на стены светом костра.

Он очень спешил, возвращаясь из Санта-Риты. Ему не терпелось снова увидеть полные света лучистые голубые глаза и блестящие на солнце золотистые волосы. Было похоже на то, что Мориа к их расставанию отнеслась совсем по-другому – иначе как расценить то, чем она и Чанос занимались сейчас в пещере.

Проклятие! Напрасно все эти дни он всячески старался себя уверить, что ему нечего бояться и что Чанос сумеет сохранить должную дистанцию. Девлин считал, что может доверить Чаносу даже свою жизнь, которую тот спас год назад своими травами. Однако доверить свою будущую жену этому знахарю, как оказалось, было непростительной ошибкой.

А Мориа! Девлин с силой стиснул зубы. Если бы она сама не желала попасть в объятия Чаноса, она вполне могла бы из них освободиться. Но по ее лицу было совсем не заметно, чтобы его ласки были ей неприятны. Какое поразительное непостоянство! Она отвергала мужские притязания на протяжении нескольких лет, а теперь вдруг начала оказывать свою благосклонность каждому встречному мужчине.

Несколько мгновений Девлин стоял неподвижно у входа в пещеру, не в силах сделать шаг вперед и чувствуя, как в нем растет гнев. Первой его мыслью было схватить Чаноса и разорвать его пополам. Потом он может поступить таким же образом и с Мориа. Следом в голову Девлина пришло другое желание – схватить самый большой валун и швырнуть его как можно дальше, чтобы справиться со своим гневом. Но, глядя на прекрасные черты Мориа, Девлину больше всего хотелось взять ее в объятия и начать целовать страстно, буйно, не помня себя, с такой силой, чтобы навсегда стереть из памяти Мориа воспоминания о том, что ее целовал кто-то еще.

Все же из нескольких боровшихся в нем желаний верх одержал гнев. Белый Призрак считал Чаноса преданным человеком и доверял ему. Но индейца было трудно винить – он сразу честно сказал, что искушение слишком велико. Противиться магнетическому притяжению Мориа и в самом деле было просто невозможно! Но как могла Мориа, его будущая жена, оказаться в объятиях индейца? Если бы она чувствовала что-нибудь к Девлину, она сейчас должна была сопротивляться.