Не отпущу! - Ли Уилкинсон

— Одна я или нет. А ты? Чего не любишь ты?

— У меня есть другое предложение.

— А именно?

— Показать?

— Ну давай. — Она слегка покраснела. — Если у нас есть ещевремя...

Он на минуту задумался.

— Вообще-то я не люблю делать это наспех, но с твоейпомощью...

Потом они вместе долго стояли под душем. Потом одевались.

Расчесав волосы и уложив их в привычный пучок, она повесилана шею серебряный медальон, подарок Генри. Куинн холодно следил за ней. Все ещеревнует. Вздохнув, она пошла готовить яичницу и кофе.

Они сидели за столом и завтракали. Она наблюдала, как онмажет маслом ломтик тоста, и с грустью думала, что даже теперь, когда онивместе, еще живы сомнения и недоверие и нет той близости, о которой онамечтала...

Поймав ее взгляд, Куинн спросил:

— Опять жалеешь о чем-то?

— Нет. — Он не поверил, и она твердо добавила: — По крайнеймере это не то, что ты имел в виду.

— А что?

— Я думала о том, что мы могли бы иметь, если... если бы всебыло иначе.

— Ты хочешь сказать, если бы ты собралась наконец с духом ирассказала мне правду о серьгах?

— Я сказала правду, ты в нее не поверил.

— Поверю, как только ее услышу.

Она кусала губу, пока не почувствовала вкус крови. Похоже,ей не переубедить его.

— Я предпочла бы больше не касаться этой темы.

— Почему, если ты действительно чистый ангел?

— Какой смысл? Ты все равно не веришь...

— Но если ты не получила их от Генри, почему тебе так нехочется рассказать мне, откуда они у тебя?

Она вскочила на ноги.

— А почему я должна рассказывать тебе это? Я хочу, чтобы тымне верил.

— Если б я только мог...

Гремя вилками и ножами, Элизабет собрала часть посуды иотправилась на кухню.

Забрав остальное, он пошел за ней.

Швырнув посуду в раковину, она пустила горячую воду,добавила пены и взялась за мытье.

Вместо того чтоб уйти, он взял полотенце и начал тщательновытирать тарелки.

— Совершенно непонятно, — снова не выдержала она, — почемуты так уверен, что эти серьги от Генри.

— У меня есть веская причина.

— Так назови ее.

Он покачал головой.

— Сперва хочу услышать твою версию.

У нее на лице появилось упрямое выражение, и он резкопроговорил:

— Пора кончать игры, Джо. Я хочу знать, как они к тебепопали. Сейчас же.

Она долго молчала, механически вытаскивая из мойки вымытуюпосуду. И наконец сдалась:

— Хорошо, я тебе скажу. Моя настоящая мать оставила ихмне...

— Твоя настоящая мать?

— Это долго рассказывать.

— Нам некуда торопиться.

Она вытерла руки, вернулась в гостиную и села на банкетку.Куинн, привалившись плечом к камину, ждал.

Она собралась с мыслями и начала:

— Я не знала, что меня удочерили, пока мои родители, или телюди, которых я считала родителями, не погибли. Тогда я узнала, что моянастоящая мать умерла от какой-то инфекции, когда мне было всего несколькодней. Меня удочерила тетя, ее старшая сестра.

— А куда делся твой настоящий отец?

— Понятия не имею. Я поняла, что мать была не замужем, акогда она умерла, никто не заявил о себе. Когда она заболела, тетя с дядейсогласились заботиться обо мне, если с ней что-нибудь случится.

— Ну а серьги?

— Она оставила их с условием, что я получу их в подарок насвой двадцать первый день рождения, вместе с письмом, в котором она писала, чтоэто самое ценное, что у нее есть...

— Ты говорила, что у тебя их не было, когда я впервые стобой познакомился, — резко возразил Куинн.

— Их и не было. Я даже не знала тогда об их существовании.

— Продолжай, — приказал он.

— Они были на хранении у адвокатов моей тети, а когда тепопытались связаться со мной, тетя с дядей уже умерли и на квартире никого неоказалось. А потом... Уже после того, как я ушла от тебя... Я искала объявленияо работе и обратила внимание на одно. Оно звучало примерно так: «Если миссДжозиан Элизабет Меррилл свяжется с адвокатской конторой «Фиркин и Джонс», онасможет узнать нечто, представляющее для нее интерес». Вначале я бояласьоткликнуться... — Куинн сжал губы, и она поспешно добавила: — Незадолго доэтого я улизнула от твоего детектива и боялась попасть в ловушку. Но как разтогда мне безумно не хватало денег, и я решила рискнуть...

— И была разочарована.

Она покачала головой:

— Нет, нисколько.

— Но серьги наверняка очень дорогие, — резко заметил он. —Если ты была в таком отчаянном положении, почему не продала их?

— Как я могла продать подарок матери? — Она холодновзглянула на него.

— Несмотря на то, что ты ее вообще не знала?

— Может быть, как раз поэтому.

Это было нечто осязаемое, пришедшее из прошлого, бесценныйдар, который надо было беречь и любить. Когда она прочла письмо, ей сталогрустно, но каким-то непонятным образом она ощутила близость той незнакомойженщины, которая родила ее.

— Тетя и дядя вроде собирались сказать мне, что я их приемнаядочь, когда мне исполнится двадцать один год, но судьба вмешалась, и я узналаоб этом из хранившихся у них документов. Меня это, конечно, огорчило. Не у когобольше было спросить, какой была моя настоящая мать, как она выглядела, похожали я на нее хоть немного... — Элизабет вздохнула. — Но было уже поздно.Осталось только короткое, дрожащим почерком написанное письмо и эти серьги.

Куинн настороженно смотрел на нее.

— Это и есть твоя версия? Ты не хочешь изменить ее?

— Что мне менять? — сердито спросила она. — Это правда... Тыже не станешь подозревать, что я все это сочинила? Была бы я такой способной,писала бы романы!

— А это не роман?

Элизабет чувствовала, как ее вновь охватывает отчаяние.

— Можешь проверить у адвокатов. — Она вздернула подбородок.

— Если их контора еще существует.

— Не знаю, — неуверенно проговорила она. — Помню маленькуюконторку в каком-то закоулке. И с тех пор прошло почти пять лет.

— И где была эта контора?