Разорванный август - Чингиз Абдуллаев

Гасанов знал, что в администрацию президента взяли его земляка, с которым он был лично знаком, и поэтому решил зайти к Эльдару. Войдя в кабинет и поправляя очки, он энергично пожал руки всем собравшимся. Гасанов был среднего роста, плотный, круглолицый, хорошо знал не только азербайджанский, но и русский, грузинский языки. Про его работоспособность ходили легенды, он мог оставаться на работе сутки напролет. При этом многие не любили и боялись его за подозрительный характер и мстительность.

– Это наш премьер-министр, – пояснил смущенный Эльдар.

– Значит, ты у нас теперь работаешь в Кремле, – произнес Гасанов, оглядывая комнату. – Ну, как, товарищи, не обижаете его?

– Не обижаем, – выступила вперед Дубровина, – он у нас ценный молодой кадр. К тому же перешел к нам из такого органа, как ЦК КПСС.

– А до этого работал в нашем ЦК вместе со мной, – рассмеялся Гасанов. – Это очень правильно, что вы цените такие кадры. Нужно больше выдвигать специалистов из национальных республик, чтобы они потом возвращались к себе и уже занимали достойные места. А как он здесь работает?

– Неплохо, – кивнула Элина Никифоровна, – но он работает у нас немногим больше месяца.

– Тогда в следующем году верните его нам, – пошутил Гасанов. – Желаю тебе удачи, – кивнул он Эльдару и, выходя из комнаты, снова энергично пожал всем руки.

– Вот видишь, как бывает, – сказал Тулупов, обращаясь к Снегиреву, – они все – земляки и поддерживают друг друга. Узнав, что здесь работает его соотечественник, сам премьер-министр пришел, чтобы его навестить. Интересно, из-за нас с вами, Снегирев, сюда придет Иван Степанович или нет?

– Не придет, – убежденно произнес Кирилл, – даже не надейтесь.

– Обидно, – притворно вздохнул Тулупов, – и особенно обидно, что у нас есть два премьера – Павлов и Силаев. Но боюсь, что им обоим нет до нас никакого дела.

Все дружно и понятливо улыбнулись.

Вечером, когда заседание Президиума уже закончилось и все гости уехали, Болдин вызвал к себе Дубровину.

– Еще раз нужно просмотреть текст будущего Союзного договора, – сказал он.

– Он уже готов, – удивилась она. – Вы же знаете, как тщательно его согласовывали с республиками, особенно с Россией.

– Нужно еще раз все просмотреть, – ровным голосом повторил Болдин. – Вы меня не поняли?

– Хорошо. Мы еще раз просмотрим текст проекта и дадим наше заключение. Но мы его уже давали, – напомнила Элина Никифоровна.

Болдин снял очки, протер стекла, пристально посмотрел на нее и негромко сказал:

– В последнее время вы совсем перестали меня понимать. Если вам советуют еще раз просмотреть текст проекта, значит, там могут быть различные ошибки или недостатки.

Она все еще не хотела понимать.

– Мне звонил Анатолий Иванович, – наконец признался Болдин. – Его юридическая служба считает, что мы несколько поторопились с этим документом и там есть некоторые погрешности. Необходимо доработать документ с учетом их мнения.

Она наконец поняла. Поняла, о чем говорит ей руководитель администрации президента. Такой договор и в таком виде президент страны не должен подписывать. Против этого выступает и его самый близкий человек, один из руководителей страны – председатель Верховного Совета СССР Лукьянов. И видимо, с ним согласен и Болдин.

– Мы еще раз все просмотрим, – кивнула Дубровина.

– Хорошо. – Болдин больше не добавил ни слова.

Он знал, что сегодня вечером в Кремль должен приехать Олег Шенин. Также знал о состоявшемся разговоре между Горбачевым и Павловым, который вышел из кабинета президента пунцовый от гнева. Михаил Сергеевич улетал в Крым на отдых и сегодня вечером должен был еще выступить по телевидению. Запись начнется через час. Болдин посмотрел на часы. Если Шенин опоздает, то сегодня их встреча не состоится. Он поднял трубку, набирая по вертушке номер секретаря ЦК, но телефон Шенина молчал. Болдин положил трубку и позвонил в приемную президента:

– Шенин у вас?

– Сидит в приемной, – сообщил помощник-референт, – ждет Олега Дмитриевича. Они хотят вместе зайти к Михаилу Сергеевичу.

Болдин положил трубку. Интересно, о чем они будут говорить? Он примерно представлял, зачем приехал Шенин. Завтра Михаил Сергеевич улетает в Форос, на свою летнюю дачу, где будет привычно отдыхать вместе с семьей. И завтра же вступает в силу Указ Ельцина о департизации. При воспоминании об этом Болдин поморщился. Он всегда не любил Ельцина, считая его авантюристом и карьеристом – еще когда он заведовал общим отделом ЦК, а Ельцин возглавлял Московский горком. Эти показушные прогулки на автобусах, демонстративный отказ от кремлевской поликлиники, заигрывание с журналистами – все это было глубоко чуждо и неприятно такому человеку, как Болдин. Почти всю свою сознательную жизнь он проработал в партии, начав корреспондентом газеты «Правда». И поэтому Указ Ельцина о департизации он и ему подобные восприняли как личный выпад против них, как разрушение основ их прежней жизни.

Бакланов и Шенин вошли в кабинет Горбачева. Михаил Сергеевич вышел из-за стола, пожал обоим руки и еще раз подумал про себя, что это команда, которой он может гордиться. Умные, инициативные, грамотные, волевые, порядочные. Обоих выдвигал именно он сам. Правда, насчет Шенина он теперь немного сомневался, не зная, можно ли оставлять его в качестве своего преемника в Центральном комитете. Его немного раздражала некоторая твердость Шенина в отстаивании своих позиций. Но в любом случае это был не Павлов, который по-хамски мог перебить его на любом заседании или ввязаться в ненужный спор. Да, Павлова нужно обязательно поменять.

Оба гостя уселись за стол. Горбачев сел на свое место и испытующе взглянул на них.

– Опять что-то не так? Учтите, у меня очень мало времени. Я должен еще записать свое выступление.

– Михаил Сергеевич, – начал Бакланов, – вы завтра улетаете в Крым, а нам нужно еще обсудить ряд вопросов.

– Какие вопросы? Мы все уже обсудили. И с Павловым все решили.

Бакланов знал, что с премьером они ничего не решили, но не захотел спорить.

– Завтра вступает в силу Указ Ельцина о департизации, – напомнил он, – а вас не будет в Москве. Что нам делать с вооруженными силами, органами правопорядка, МВД, КГБ, прокуратурой? Мы не можем их всех департизировать, закрыть парткомы, остановить деятельность партийных организаций... – И посмотрел на Шенина, словно давая и ему возможность высказаться.

– В некоторых местах уже началась департизация, – вступил Шенин, – даже в органах МВД и КГБ. Коммунисты требуют от нас определенной ясности. Мы не можем все время молчать и делать вид, что ничего не происходит.

Горбачев недовольно нахмурился. Он так устал от всех этих разговоров, заседаний, встреч, споров. Неужели не понятно, что сейчас его единственная цель – сохранение Союза? Выход на подписание Союзного договора, ради которого он пошел на такие большие компромиссы.