Воспитание чувств - Джорджетт Хейер

– Но вы же не носите их, мадам! – запротестовал Шерри. – Проклятье, вы же сами говорили, что зеленый вам не идет, и умоляли отца подарить вам бриллиантовый гарнитур вместо изумрудного! Кроме того, вам прекрасно известно, они принадлежат мне – и всегда принадлежали, по крайней мере после смерти отца!

– Увы, какой ты бесчувственный! – дрожащим голосом изрекла родительница виконта. – Те самые драгоценные камни, что твой дорогой папочка застегнул у меня на шее, когда мы только поженились…

– Чего не было, того не было, – возразил Шерри. – В то время был еще жив мой дед, и, более того, отцу пришлось чертовски постараться, чтобы убедить бабушку отдать их после того, как старик скончался! Да-да, мадам, а вы, закатив очередную истерику, заявили, что она не имеет на них никаких прав! Я помню все так хорошо, словно это происходило вчера.

Заметив, что вдова намерена вот-вот упасть в обморок, Геро поспешно сказала, мол, наденет изумруды только после смерти свекрови. Но заявление это оказалось очень неудачным, поскольку дало возможность вдове ответить: теперь она не сомневается в том, что сын и невестка только и ждут этого дня. Она добавила, что ждать им осталось недолго, чем привела Шерри в неописуемое раздражение; виконт начал настаивать, что если изумруды не будут доставлены к нему домой в течение недели, то он прикажет старому Дичлингу самому забрать их.

– Быть может, – вопросила вдовствующая миледи, на щеках которой заиграл румянец гнева, – ты потребуешь от меня прислать твоей жене и жемчуга́, и бриллиантовые клипсы?

– Да, клянусь богом, потребую! – заявил Шерри. – Я рад, что вы напомнили мне о них: они очень пойдут Геро!

– Шерри, прошу тебя, не надо! – прошептала девушка.

– Вздор! Жемчуга́ всегда передаются в моей семье новобрачным: в этом нет ничего нового! – отрезал Шерри. – Но идем! Если ты намерена отправиться в экспедицию с Джорджем, то нам уже пора уходить!

Мысль о том, что она угодила в яму, которую сама же и вырыла, настолько ошеломила вдовушку, что она едва нашла в себе силы слабым голосом проститься с ними. Геро сделала реверанс, словно и впрямь оставалась школьницей из пансиона; виконт запечатлел небрежный поцелуй на протянутой ему дрожащей руке; оба удалились с чувством огромного облегчения, как люди, по меткому выражению Шерри, прошедшие через несколько кругов ада.

Письмо с вежливым ответом Изабеллы, принимающей любезное приглашение Геро, ожидало их на высоком столике с тонкими ножками, стоявшем в проходе, что исполнял роль переднего холла в доме на Хаф-Мун-стрит. А в три часа пополудни прибыл Джордж вместе со своим другом, мистером Гамли. Одного взгляда на этого джентльмена Геро хватило, чтобы понять, почему при упоминании его имени с Шерри случился припадок грубого смеха: он был явно выбран за полное отсутствие какого-либо обаяния и привлекательности, олицетворяя собой ходячий кошмар для представительниц слабого пола. Это был совершенно невзрачный молодой человек, и, хотя Джордж тихим голосом уверил Геро: если он преодолеет свою стеснительность, то вполне способен поддерживать разговор, мистер Гамли так сильно заикался, пытаясь изредка сказать несколько фраз, что для слушателей его попытки казались куда более невыносимыми, чем для него самого. Однако, судя по его виду, он получил глубокое, пусть и бессловесное, удовольствие от представления, коему стал свидетелем, и даже сумел сообщить Геро при расставании, что прекрасно провел время.

Геро, хотя ей и было интересно впервые в жизни посмотреть на взлет воздушного шара, пребывала отнюдь не в радушном настроении. Тому виной оказалось поведение мисс Милбурн. Отношение ее к девушке нельзя было назвать иначе, чем задушевным и ласковым, тогда как своего возлюбленного она довела капризами буквально до белого каления. Геро не могла найти оправдания ее кокетству и была поистине шокирована тем, как она то распаляла, то остужала страсть бедняги Ротема.

Невозможно было понять, то ли мисс Милбурн сожалеет о том, что вдохнула в него надежду подаренной ему розой со своего корсажа, то ли мстит за то, что оказалась в обществе столь нерасполагающего джентльмена, как мистер Гамли. Но, хотя время от времени Изабелла делала вид, будто отвечает Джорджу взаимностью, позволяя молодому человеку, например, задержать свою руку на мгновение дольше необходимого, когда он помогал ей выйти из ландо, по большей части, ее поведение оставалось вздорным и раздражительным, она ясно давала понять: все потуги доставить ей удовольствие тщетны.

Один раз Геро, проникшаяся симпатией к Джорджу, не удержалась и с упреком, причем весьма красноречиво, взглянула на Изабеллу, но Красавица сделала вид, будто ничего не заметила. Она принялась оживленно рассказывать о маскараде, на котором побывала неделей ранее, и Геро, в силу молодости и неопытности не слишком-то разбиравшаяся в повадках избалованных красоток, сразу же поняла – причина, подвигшая мисс Милбурн заговорить об этом событии, заключалась в том, что туда ее сопровождал его сиятельство герцог Северн.

Неудивительно, решила Геро, что к концу мероприятия лорд Ротем насупился и выглядел мрачным, даже взбешенным. Повинуясь внезапному порыву, девушка крепко сжала его руку своими, прощаясь с ним у дверей, и застенчиво сказала:

– Не обращайте внимания, дорогой Джордж! Полагаю, у нее просто болит голова.

Он, покраснев, пробормотал нечто нечленораздельное и стремительно зашагал вниз по улице. Геро же, глядя ему вслед, впервые подумала о том, что, возможно, ее обожаемому Шерри в некотором смысле определенно повезло и он совсем не заслуживал той жалости, с которой она относилась к нему изначально.

На протяжении нескольких следующих недель очередные посетители оставили свои визитные карточки на Хаф-Мун-стрит, поскольку вездесущий мистер Стоук заручился согласием виконта и разместил в «Морнинг Пост» объявление о том, что лорд и леди Шерингем поселились по этому адресу. Гости постарше нанесли визиты, считая себя обязанными засвидетельствовать свое почтение супруге Шерри. Вряд ли можно было ожидать, что матроны с полными надежд дочками на выданье, будь они в ясельном или студенческом возрасте, озаботятся семнадцатилетней новобрачной; и поскольку ни одна знатная дама не сочла своим долгом ввести Геро в высший свет, то девушка заводила дружбу с женщинами молодыми и, как правило, эффектными.

Одной из самых первых ее посетительниц стала миссис Хоби, энергичная, жизнерадостная девица, представившаяся дальней родственницей Геро; она буквально ошеломила леди Шерингем своими восклицаниями, протестами и наставлениями. Миссис Хоби была женой ирландца; он, являясь наследником внушительного состояния, жил на пособие в восемьсот фунтов в год, ожидая возможности вступить в права собственности. Женщина призналась: она даже не подозревала о существовании Геро до тех пор, пока не прочла в газете извещение об их браке, но, узнав, что имеет кузину, приходящуюся дочерью дорогому дяде Джеффри, решила не терять времени и немедленно нанести ей визит.

Одного быстрого взгляда миссис Хоби хватило, чтобы понять – ее новая родственница исключительно молода и неопытна, поэтому она возжелала взять ее под свое крылышко. Геро неоткуда было узнать о том, что покровительство взбалмошной особы, прозябающей на задворках общества, не прибавит ей популярности, и она без колебаний приняла приглашение на праздничный вечер в «Пантеоне» после того, как миссис Хоби снисходительно рассмеялась над ее замечанием: она, дескать, не может отправиться туда одна, без Шерри.