Эра Отмены - Лев Пучков

– А, это один из тех бойцов, что сопровождали Богдана?

– Да, это Иван.

– Ну, уже хорошо. И докладывать о прибытии не надо, и вроде как даже подружились уже.

Перед уходом заглянули в «оперативный зал». Старшина сказал, что здесь проводят совещания, ставят задачи и зачитывают приказы. Когда есть кому зачитывать.

В зале присутствовала кое-какая мебель и оргтехника: столы, компьютеры, МФУ (принтер-сканер-копир), офисные стулья, скамейки, несколько плазменных панелей.

Семёна это даже слегка разочаровало: думал, что здесь будет только татами на полу и старенькая школьная доска с мелом.

Доска с мелом, кстати, присутствовала, и не одна. Но не старенькая и не школьная.

Зал был квадратный, окна выходили на север и на юг.

На западной и восточной «слепых» стенах висели стенды с множеством фотографий.

На восточном стенде было что-то около трёх сотен фото в траурной рамке. Мужчины и женщины, разного возраста, но заметно преобладала молодежь.

– Это…

– Павшие в бою, – невольно понизив голос, сообщил старшина.

– За всё время, что существует Орден?

– Итог последней пятилетки по нашему подразделению. Все прочие в Книге Памяти. Народу много гибнет, для всех места на стене не хватает.

На западной стене было около полутора сотен фото, но без траурных рамок. Некоторые фотографии были перечёркнуты крест-накрест красным маркером.

Во втором сверху ряду Семён узнал зеленоглазую.

– О! А ЭТА что здесь делает?

– Это Цели, – пояснил старшина. – Задачи по степени важности. Красный крест – задача выполнена. Эта девица – дочь Хозяина Красного Дома. Цель в категории основных приоритетов. Встретишь, не проходи мимо, обязательно убей. Хм… Если сможешь.

– А кто Хозяин Красного Дома?

– А угадай.

В верхнем ряду было два десятка фотографий иерархов Красного Дома. Семён не раздумывая ткнул пальцем в фото важного старика в центре.

Старшина молча покачал головой.

Семён присмотрелся и выбрал седого мужчину с тонкими чертами лица и даже на фото отчётливо воспринимаемой непроходимой печалью во взгляде. Чем-то он был похож на зеленоглазую, но не внешне, а выражением глаз, что ли…

– Угадал, – кивнул старшина. – Это самый основной. Встретишь…

– …убей, если сможешь, – подхватил Семён. – Я в курсе.

– …беги, если сможешь, – проигнорировав вставку Семёна, закончил старшина. – Никто из наших ещё не уходил от него живым. А уж какие зубры были… Так что тебе, пока не заматереешь и опыта не наберёшься, один совет: беги без оглядки. Хм… Особенно после того, как ты пытался угробить его дочурку.

– Спасибо, учту. А мама у неё есть?

Старшина молча ткнул пальцем в портрет женщины во втором ряду.

Вот тут было налицо фамильное сходство, зеленоглазая очень походила на маму.

Портрет был перечёркнут красным маркером.

– Так вы её мать убили, что ли?

Красный крест на фото женщины почему-то вызвал у Семёна неприятные чувства. Женщина всё-таки, симпатичная, не старая ещё…

– Спроси об этом Арсения, – посуровел старшина. – Я ж тебе говорил, не задавай лишних вопросов. И вообще, пора на Полигон, нас там уже заждались…

* * *

Полигон, как и следовало ожидать, располагался на подземном уровне Убежища.

Скудный армейский опыт подсказывал Семёну, что полигон – это участок суши, по площади соизмеримый с дальностью выстрела из танковой пушки (наш парень служил в танковом полку).

Поэтому, когда спускались на лифте, Семён представлял себе бескрайние лабиринты древних пещер. Или, на худой конец, гигантские скальные выработки, по которым можно без проблем разъезжать на тяжёлой технике.

Увы, местный Полигон оказался смехотворно маленьким, и вообще, непонятно, зачем это место так громко обозвали.

Хотя нельзя исключать и другой вариант: новые товарищи пока что не доверяют Семёну, поэтому сам Полигон показывать не стали, а привели на какую-то отдельную тренировочную площадку.

Итак, местный Полигон состоял из испытательной камеры, операторской, длинного коридора и двух тамбуров-шлюзов, между лифтовой площадкой и коридором и между коридором и испытательной камерой.

В коридоре скучали пятеро бойцов. Старшина сказал Семёну, чтобы он зашёл в операторскую, а сам остался с бойцами.

Операторская – помещение пять на три с двумя десятками мониторов и пульт с множеством тумблеров и клавиш.

В операторской, помимо пары дежурных операторов, толпились участники эксперимента: Арсений, Янис, Константин, Богдан и ещё четверо учёных или врачей, все с планшетами и ноутбуками под мышкой. Двое из этой четвёрки на вид были такими же очкариками, как Янис и Богдан, а другие двое, вернее, две – женщины, одна лет тридцати пяти, вторая – слегка за сорок. И обе худенькие, грустные и какие-то заморённые, как те печальные тинейджеры в рясах в монастырском дворе.

«С питанием у них тут проблемы, что ли?» – с тревогой подумал Семён. Лютым обжорой он не был, но любил поесть как следует, и не абы что, а чтобы было вкусно и хорошо приготовлено. Это мама его разбаловала, она прекрасная повариха.

Арсений с ходу спросил Семёна, готов ли он к эксперименту. Семён, не раздумывая, ответил, что готов.

«Чего тут раздумывать? Сделаем всё по-быстрому да пойдём обедать. Или ужинать, что там у вас по распорядку…»

Арсений выглянул в коридор и задал тот же вопрос бойцам. Бойцы тоже ответили утвердительно.

После этого Арсений связался через пульт с Командором и пригласил его на эксперимент. Командор ответил, что будет минут через десять.

Семён от нечего делать принялся рассматривать картинки на мониторах.

Испытательная камера – просторное помещение, примерно шесть на десять, с подпорками-колоннами, перегороженное пополам крупноячеистой стальной решёткой.

В противоположной от входа половине камеры жил человек.

У него было всё необходимое для комфортного существования: кровать, стол, ноутбук, офисное кресло, телевизор, холодильник, умывальник, душ, унитаз, платяной шкаф и велотренажёр.

Увы, жизнь его была абсолютно публичной, без единого секрета и без права на уединение. Каждый уголок отгороженной решёткой площадки был в фокусе одной из видеокамер, вмонтированных в потолок. Всего таких камер было двенадцать, и Семёну показалось, что для сравнительно небольшой площадки их многовато, вполне можно было обойтись тремя-четырьмя. Да и на унитаз можно было занавесочку, что ли, прицепить. Даже в тюрьме такое местечко отгораживают от общей жилой площади.

Однако у тех, кто отвечал за режим содержания узника, на этот счёт было иное мнение.