Дочь тьмы - Эдвина Нун

Аманде оставалось только подчиниться. Он повел ее к винтовой лестнице в часовую башню. В руке он держал пистолет. Ей страшно было подумать о том, что произойдет, если предположения сэра Гарри подтвердятся.

Они подошли к подножию часовой башни. Высокое конусообразное сооружение показалось сейчас Аманде уродливым: оно возвышалось над ними сумрачным монолитом, олицетворяющим темноту и суеверие древних времен. Ступени каменной винтовой лестницы напомнили Аманде страшные зубы спящего чудовища. Холодный ужас овладел ею, тело сотрясала дрожь.

— Возьмите себя в руки, — негромко приказал сэр Гарри. — Сейчас вы избавитесь от ваших страхов и фантазий.

Он приложил ладонь к ее спине и слегка подтолкнул. Аманда начала подниматься по лестнице. Сэр Гарри следовал за ней.

Аманде показалось, что они поднимались бесконечно долго. Когда они миновали последнюю ступеньку, им открылся вид на высокие стены западного крыла дома. Небо было темным, лишь редкие звезды мерцали в просветах между мчащимися облаками.

Аманда глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и преодолела последние несколько шагов до входа в башню. Обратно дороги уже не было. Они оказались в том месте, откуда леди Кароли упала, в башне, куда сейчас вошла ее тень, преследуемая обезумевшим мужем, ревнивым любовником и соперницей.

— Заходите, — шепнул ей в ухо сэр Гарри. — Дверь не должна быть заперта.

Они стояли на самой вершине часовой башни, и слышно было доносящееся изнутри тиканье многочисленных часов. Этот настойчивый звук, казалось, наполнил мир вокруг.

Сердце Аманды екнуло. Рука ее дрожала, когда она потянулась к железной ручке двери. Висячего замка не было.

Она помедлила, не решаясь толкнуть дверь.

Сэр Гарри Алленвуд криво усмехнулся, посмотрел на нее с укоризной и решительно шагнул к двери. Поставил фонарь на пол и поднял пистолет. Аманда отвернулась. Он повернул ручку, толкнул дверь ногой и с грозным ревом ворвался внутрь. Раздался испуганный женский крик.

Аманда повернулась и посмотрела в дверной проем, откуда доносилось тиканье. Теперь оно звучало значительно громче — этот стук многочисленных часов звучал в ночи необычной симфонией.

В часовой комнате горела висячая масляная лампа. Сэр Гарри стоял справа с поднятой рукой, в которой был пистолет. Его высокая фигура отбрасывала на стену громадную тень.

Аманда ахнула.

Чуть дальше, прислонившись к балке, стоял сэр Перси. Во всем его облике сквозили ужас и отчаяние. Он смотрел не на Аманду и не на направленный на него пистолет. Его потускневший взгляд был обращен в дальний конец сводчатой комнаты.

Аманда посмотрела в ту сторону и оцепенела.

Между двумя загроможденными множеством часов столами стоял призрак в белом колышущемся платье. Лица его не было видно. На фоне матового, не пропускающего свет окна фигура его казалась одним белым пятном.

В тот миг, когда сэр Гарри и сэр Перси застыли, охваченные страхом, вновь раздался знакомый Аманде зловещий смех, заставивший ее задрожать. Она покачнулась, и в этот момент раздался спокойный, уверенный голос Гарри Алленвуда:

— Успокойтесь, мисс Трент. Будет глупо, если вы сейчас лишитесь рассудка. Это не привидение, уверяю вас. Это всего лишь злобная, безнравственная женщина, которая осуществила самый жестокий и самый чудовищный обман из всех, о которых мне когда—либо приходилось слышать. Бог свидетель, я не ожидал этого.

Дрожащая от страха Аманда посмотрела на него непонимающим взглядом. Лицо сэра Гарри было чрезвычайно серьезным и печальным.

— Посмотрите на нее, — продолжал он строгим голосом. — Посмотрите, что она сделала со своим несчастным отцом. Бог вам судья, Кароли Стаффорд. Может, он и простит вас, но я не могу.

Смех затих, лишь старинные часы продолжали стучать в полной тишине. Призрак вдруг сделал несколько шагов вперед. Теперь он уже не казался таким прозрачным и невесомым, как раньше. Четче обозначились черты лица. При виде белых напудренных щек, ярко—красных напомаженных губ и распущенных светлых волос Аманда испытала потрясение, сравнимое с физическим ударом.

— Да, Бог меня простит, сэр Гарри, но вас с моим отцом — никогда. — Кроваво—красные губы злобно изогнулись. — Я никогда не забуду о том, что вы сделали с моей матерью!

Этим призраком, этой женщиной в белом, этим привидением, бродившим по коридорам Уэйлсли на Темзе, была юная Кароли Стаффорд.

Сэр Перси не сдвинулся с места. Продолжая стоять, прислонившись к балке, он смотрел на дочь широко открытыми глазами. Только сейчас Аманда осознала всю глубину и гнусность совершенной мистификации.

Перед ними был не призрак покойницы, а ее дьявольское отродье. Как еще назвать ту, которая в течение десяти лет устраивала этот отвратительный маскарад, чтобы покарать своего отца?

На мгновение Аманда лишилась дара речи. Она с трудом заставляла себя смотреть на эту мертвенно—белую маску, которая прежде была красивым и веселым лицом ее компаньонки. В конце концов молчание стало невыносимым. Аманде показалось, что настойчивое тиканье часов может свести ее с ума, и она заговорила.

— Кароли, — она вдруг поняла, что с трудом произносит это ставшее привычным имя, — объясните, пожалуйста, почему вы совершили столь ужасный поступок?

Белое лицо скривилось в улыбке, затем девушка рассмеялась горьким, надрывистым смехом:

— Вы спрашиваете почему, Аманда. А вы сами не догадываетесь? Вы, которая так хорошо меня узнала. Вы не догадывались о том, что я в течение десяти лет жила в этом проклятом доме, ненавидя собственного отца? И ненавидя его. — Она указала пальцем на сэра Гарри. — Я ненавидела их обоих за то, что они сделали с моей матерью, этой замечательной женщиной, каких больше нет во всей Англии. Она унизилась до того, что закрутила роман с этим жестоким человеком. Я никогда не забуду, как они прятались в коридорах и дверных проемах за спиной отца, словно какие—нибудь порочные слуги. Я и ее ненавидела за это. За то, что она не любила отца. И все—таки больше всех я ненавидела отца — за то, что он не сумел удержать ее и позволил связаться с таким человеком, как Гарри Алленвуд из Тоттен—Хаус! — Эти слова девушка произнесла с такой злобой, какой Аманда никогда прежде в ней не замечала. Накопившаяся за многие годы ярость выплеснулась этим обжигающим потоком слов.

Сэр Гарри тряхнул головой.

— Вы можете говорить что хотите, злая женщина, — прорычал он. — Мы с вашей матерью любили друг друга, а ваш отец к тому времени уже давно к ней охладел. Не смейте поносить свою мать, эту святую женщину. Я надеялся, что она жива, что ваш отец… впрочем, это уже не имеет значения. Теперь мы по крайней мере положим конец вашему маскараду.

— Пусть она говорит, — взмолилась Аманда. — Сэр Гарри, я хочу знать все.

Ей хотелось подойти к сэру Перси и обнять, утешить его. Вид у него был совершенно потерянный, глаза потускнели. Но она боялась, что такой откровенный шаг вызовет неадекватную реакцию Кароли.